Перемену Шарц почувствовал сразу. Неумелые, каменные от стараний руки сменились другими. Умными, легкими, опытными… Скосив глаза, он обнаружил своим помощником старого доктора.
— Не отвлекайтесь, коллега, — промолвил тот. — Шейте.
В первый момент Шарц даже не понял, кого это здесь назвали коллегой. А когда понял, чуть иглу не уронил. Впрочем, суровая марлецийская выучка нипочем бы ему этого не позволила.
Когда он закончил, ноги его не держали. Старенький доктор помог ему встать, и Шарц мимоходом удивился, насколько еще силен, оказывается, "старый гриб".
— Вы были правы… это очень трудно… и страшно… одному, без профессора… — искренне сказал он старику.
— Вы прекрасно справились, коллега, — услышал он в ответ. — Юный болван будет жить. Быть может, даже поумнеет. Будем надеяться, что вместе с ногой вы ампутировали ему и глупость…
— Это вы… — жаркие сухие глаза на жалком безумном лице. — Зачем вы меня спасли?!
Если б он сумел зарыдать!
Раны уже не убивали несчастного. Воспаление удалось предотвратить, и он пошел бы на поправку… когда б не новая напасть. Теперь он убивал себя сам, справляясь с этим похлеще десятка медведей, и большой герцогский меч был в данном случае бессилен. Разве что прекратить эту муку…
Никаким мечом не защитить человека от него самого.
— Зачем вы меня спасли?
— Дворянину не пристало обращаться на "вы" к людям низкого звания, — сухо сказал Шарц.
— Плевать… я просто хочу знать — зачем?!
Да заплачь же ты, дурень! Не мучь себя. Так ведь и помереть недолго.
— А что вас, собственно, не устраивает в том, что я сохранил вам жизнь? — спросил Шарц.
— Все не устраивает, — с ужасом простонал Раймонд, косясь на то, что осталось от его ноги. — Да разве это жизнь?!
Он всхлипнул, и его вдруг прорвало:
— Я больше не воин! — жалобно и страшно кричал он. — Никогда не буду! Никогда… Калека. Жалкое бревно! Полено! Лежать и гадить под себя!
Он все еще не плакал. Не мог заплакать. Сухая истерика изматывала, обессиливала, не принося облегчения.
Нагнувшийся к нему Шарц с размаху хлестанул его ладонью по щеке.
— А ты и не был воином! — яростно прошипел он. — Никогда не был! Жалкий, никчемный трус! Все это время ты был ничтожеством с двумя ногами. Все, на что тебя хватало — перебирать ими на балах, вызывая восхищенные вздохи слабоумных красавиц. Что ж, этого у тебя действительно больше не будет. Изящные пируэты остались в прошлой жизни. Забудь о них. Отплясывать на балах и врать про подвиги уже не получится. Но это никогда и не значило "быть воином"! Быть воином всегда значило на деле совершать эти самые подвиги. И вот этого у тебя никто не отнимал. Никто, слышишь?!
— Да я ж не встану никогда… — потирая опухшую от удара щеку, потрясенно пробормотал юноша. — Мне ж не на чем стоять… доктор…
— У меня встанешь! — ощерясь в страшной зверовидной улыбке, посулил Шарц. — Я тебя еще и бегать заставлю!
— Да как же…
— Деревянную ногу сделаю, понял?! — рявкнул Шарц. — Деревянную!!
Юноша икнул от ужаса, вытянулся под одеялом, словно для приветствия коронованной особы, и замолк. Шарц тяжко вздохнул.
— Доктор? — юноша смотрел на него так жалобно, что сердце переворачивалось.
— Ну? — выдохнул Шарц.
— Ты не врешь?
Жалобные глаза в пол-лица. Да заплачь же ты, черт тебя раздери, не то я сам заплачу!
— Господом нашим Иисусом Христом и Пресвятой Девой Марией клянусь! — жарко шепнул ему Шарц.
— Доктор! — шепнул юноша.
— Ну?
— Спасибо тебе!
— Спасибо скажешь, когда Большой Королевский Турнир выиграешь, — буркнул Шарц.
— А на коне можно и без ноги сидеть, — тихо прибавил герцог, все это время молча простоявший рядом.
И тут юноша наконец разрыдался.
Бросившийся к нему Шарц обнял его, как что-то самое дорогое, прижал к сердцу и почувствовал предательскую влагу на щеках.
Когда рыдания стихли, он осторожно уложил своего пациента и, напоив его вином с маковыми зернами, кликнул сиделку.
— Вам сейчас нужно уснуть, — строго сказал он ему. — Обязательно уснуть и как следует выспаться. Ваша битва начнется прямо сейчас. Вы не просто закрываете глаза — вы опускаете забрало. Вашим первым сражением будет ваша болезнь. Первый враг, которого предстоит победить, — это ваше отчаяние. Потом вам предстоит учиться ходить — подвиг, достойный дюжины побед на турнирах. Потом вы сядете в седло. Вам все будет даваться трудней, чем прочим, но вы не смеете отступать. Каждый следующий шаг будет битвой, сражением. Когда вы наконец выиграете Большой Королевский Турнир, вы сами удивитесь… — Голос Шарца становился все мягче и монотоннее, тише и незаметнее, он еще не закончил, когда его пациент уснул.
— Страшный ты человек, Хьюго, — покачав головой, заметил герцог. — Я прямо не знал, что делать с несчастным мальчишкой… Такое горе для его родителей! И ведь это я во всем виноват… Проглядел. Наорал на него и думать забыл. А ты… как ты его взнуздал! Нет, страшный ты человек, Хьюго Одделл!
— Да уж не страшней вас, ваша светлость, — откликнулся Шарц. — Слышал я тут давеча, как вы на стену вражеского замка с мечом в зубах лезли один-одинешенек, а враги с этой самой стены куда попало прыгали, хоть смерти в пасть, хоть черту в зубы, лишь бы с вами на одной стене не оказаться.
— Так то — война, — отмахнулся герцог. — Да и когда она была, стена эта…
— Она была, — не согласился Шарц. — Этого достаточно. А здесь и сейчас моя война и моя стена. И пусть враги убираются прочь, к смерти в пасть, к черту в зубы, тут им ничего не светит. На одной стене со мной им не устоять.
Герцог ничего не ответил. Глаза ему застило видение одноногого сияющего рыцаря, с грохотом выносящего Большой Королевский Турнир.
— Так что, ваша светлость, такую ногу, чтоб кой-как ковылять, я, конечно, и сам выстругать могу, а вот чтоб Большой Королевский Турнир выиграть — тут мастера должны постараться, — заключил Шарц.
— И где ж такие мастера обитают? В Марлеции? — поинтересовался герцог.
— Лучшие мастера живут в Петрии, — сказал Шарц.
— Ага. Гномы, — кивнул герцог.
— Слава богу, мы с ними все еще торгуем. Быть может, мне удастся заказать протез по чертежу.
— Что-что тебе удастся? — не понял герцог.
— Упросить их сварганить самодельную ногу такой, как я начерчу, — ответил Шарц.
— Протез — это самодельная нога?
— Да.
— Но ты же говорил про деревянную ногу? Разве гномы работают по дереву? Вряд ли их мастерство выше, чем в Фотерингеме. Там-то уж точно потомственные краснодеревщики обитают.
