– Еще и пугает! – возмутился
собеседник. – Ща в ментовку звякну, устроят тебе балет с
консерваторией! – Понеслись короткие гудки.
Я схватил пластиковый стакан с остывшим чаем,
осушил его и занялся следующим объявлением. На этот раз ответила женщина:
– Бюро «Изолятор».
Я откашлялся:
– Вас беспокоят из агентства «Морелли и
сыновья».
– Слушаю.
– Мы знаем о предстоящем празднике,
разрешите вас поздравить.
– Спасибо, очень приятно.
– Мы можем устроить концерт. Весьма
оригинальный, несколько эксклюзивных номеров, приведем дрессированного медведя.
– О! Здорово! – обрадовалась
дама. – Приходите завтра, к семи. Я вас встречу.
– Могу я сейчас приехать?
– Зачем? Торжество завтра.
– Надо посмотреть сцену.
– А-а-а! Ладно.
– И договориться об оплате.
– О чем?
– О нашем гонораре, – заспешил
я, – мы берем недорого, работаем на совесть.
– Так вы за деньги? – протянула
баба. – Я думала, так развлекаете! Без концерта обойдемся, караоке споем!
Трубка противно запищала. Я положил ее на
стол. Нет предела человеческой глупости! Ну с какой стати бюро «Изолятор» решило,
что «Морелли и сыновья» станут веселить их коллектив задаром? Так, главное, не
сдаваться! Ни у кого ничего не получилось сразу. Только терпение и труд
приносят успех! Читаем следующее дацзыбао и корректируем свое поведение. Я
потянулся к трубке.
– Это вы искали Нину Чижову? –
прошептал кто-то снизу.
Я вздрогнул и посмотрел в сторону звука.
Глава 11
В шаге от столика виднелась фигура старушки,
облаченной, несмотря на теплый июнь, в меховую душегрейку.
– Добрый день, – заговорщицки
подмигнула она, – не узнаете меня?
– Здравствуйте, – вежливо ответил
я, – извините, никак не припомню, где мы встречались?
– Софья Борисовна, – представилась
бабуся и выжидательно замолчала.
– Владимир, – улыбнулся я.
– А по батюшке?
– Я еще не дорос до отчества, –
быстро ответил я, начисто забыв, что указано у Задуйхвоста в паспорте. Вроде
Олегович! Нет, Осипович! Или Тарасович?
– Софья Борисовна, – повторила
старушка. – Теперь вы освежили память?
– Нет.
– Я же вам писала!
Улыбка стала сползать с моего лица, я усилием
воли удержал ее на губах. К сожалению, в мегаполисе, подобном Москве, много
неадекватных, да просто сумасшедших личностей. Остается лишь удивляться
беспечности родственников, отпустивших без сопровождения на улицу спятившую
бабулю. Ну как я могу узнать человека, который направил мне послание! Хотя в
конверт можно положить фото.
– Я сразу поняла, что сигнал возымел
действие, – ликовала пенсионерка, – но вы, к сожалению, опоздали,
Нина умерла!
Я вздрогнул.
– Кто?
– Нынешняя молодежь туга на ум, –
насупилась Софья Борисовна. – Чижова! Я же о ней предупреждала и обо всех
нарушениях! Вы расплатились?
– Да, – кивнул я.
– Тогда пошли ко мне, – приказала
Софья Борисовна, – я живу в двух шагах отсюда! Расскажу вам такое! Волосы,
прости, господи, за сравнение, дыбом встанут.
– Может, здесь побеседуем? Угощу вас
бутербродом.
– Тут? – с ужасом переспросила
старушка.
– Курица вполне свежая, – попытался
я ее соблазнить, – и кофе хорош!
– Враг не дремлет, – прошептала
Софья Борисовна, – идем.
Очевидно, на моем лице отразилось некое
колебание, поэтому пенсионерка сказала:
– Я всегда служила государству и сейчас в
строю. Кто вам отправил сигнал? Умершая Чижова лишь верхушка айсберга! У этих,
из Центра, повсюду уши! И в ресторане тоже!
Я поднялся.
– Я в вашем распоряжении.
В конце концов, если бабуля окажется
шизофреничкой, я всегда смогу уйти. Но пока она говорит более-менее внятно и
упоминает Нину Чижову.
– Не маячь телеграфным столбом! –
гаркнула Софья Борисовна и посеменила к выходу.
Квартира старушки и впрямь оказалась в
соседнем доме, мы поднялись на пятый этаж по лестнице, лифта в здании не было.
Я запыхался, а дыхание Софьи Борисовны совершенно не сбилось.
– Заходи, – велела она, –
ботинки снимай, ставь на половичок и ступай в комнату.
Я кивнул, покорно выполнил указания и, сев у
круглого стола, покрытого самовязаной скатертью, начал осматриваться.
Комната была многофункциональной. В части,
служившей спальней, стояла кровать, накрытая серо-голубым гобеленовым
покрывалом. Стену около нее занимал ковер, образчик ручного искусства годов
этак 50-х, неизвестная рука выткала на нем лебедей, пруд и плакучую иву.
Далее шел буфет, заставленный посудой, у окна
маячил письменный стол, где стопками лежали конверты и возвышалась чернильница
– Софья Борисовна не терпела шариковых ручек и пользовалась «вечным пером».
Судя по стулу с вышитой подушкой на сиденье и валиком, которому предписывалось
поддерживать спину, бабушка писала охотно и много. Но самое сильное впечатление
производили две стены, от потолка до пола завешанные дипломами в рамках.
«Детский сад «Золушка» награждается за победу
в конкурсе рисунка «Я и мой папа», «Первое место в состязаниях по игре в
веревочку», «Победителю районной олимпиады танцев»…
Софья Борисовна заметила интерес гостя.
– Когда нас расформировали, –
грустно сказала она, – я забрала с собой награды, их бы все равно
выбросили! Мой садик был лучшим в столице, и вот что с ним стало! Здание
захватили непорядочные люди.
Софья Борисовна начала повествование, я, мерно
кивая, очень скоро разобрался в сути вещей.
