В Москве Энди снимает несколько комнат в
бараке. Хоромы не шикарные, но циркачи не избалованы. Дождь на голову не льет?
Это же отлично. В столице у Морелли много друзей, один из них Боба, хозяин
бара, расположенного в ста метрах от того места, где обычно селится коллектив.
Вчера после концерта Мара и Антонио пошли к Бобе, им хотелось выпить чайку и
съесть вкусную пиццу. Внимание Мары привлек высокий, симпатичный, хорошо одетый
мужчина, сидевший за стойкой с самым несчастным видом.
– Это кто? – спросил младший Морелли
у бармена.
Боба пожал плечами.
– Уже три часа кукует! Говорит, идти
некуда! Вроде он не в себе, не из ваших и не из наших, я его впервые вижу, уже
пятый коктейль скушал, платит исправно, не буянит.
Мара подсел к дядьке, а тот неожиданно
рассказал ему свою жизнь, начиная чуть ли не с рождения и заканчивая уходом из
дома хозяйки.
– Жить мне негде, – мрачно
констатировал мужик, назвавшийся Иваном Павловичем, – денег нет,
документов тоже. Ушел в чем был и назад не вернусь!
Для начала Антонио и Мара угостили бедолагу
водкой, а потом стали думать, как ему помочь. Может, Морелли и не знают таблицу
умножения, но человека в беде они никогда не оставят. У циркачей так заведено –
они всегда протягивают руку помощи тому, кому плохо.
И тут в бар заявился Энди в самом дурном
настроении.
– Наш шпрех убежал, подался на сторону, –
мрачно заявил он. – Где нового искать?
Шпрех – это шпрехшталмейстер, человек, который
объявляет номера, так сказать, хозяин арены, а еще он часто выступает партнером
для клоуна. Шпрех – лицо программы, поэтому он должен быть высоким, осанистым,
плечистым, обладать красивым и громким голосом и уметь носить фрак. Найти
такого сразу практически невозможно! Поэтому Энди был зол на весь белый свет.
– За что мне это? – спрашивал
он. – Без шпреха фигово! Кто встанет на занавес? Мими, блин?
И тут Мару осенило, он ткнул в меня пальцем и
заорал:
– Он! Внешне супер, говорит красиво, ни
работы, ни денег не имеет, документы посеял. А еще его рекомендует Боба.
– Ну да, – кивнул бармен, –
вроде приличный клиент.
И судьба Ивана Павловича решилась без его
участия. Увы, я был к тому моменту мертвецки пьян и не мог выразить своего
отношения к происходящему.
Глава 5
– Господи, – перепугался я, выслушав
рассказ, – мне не справиться с работой в цирке.
– Ерунда, – утешил Антонио, –
насчет костюма не беспокойся, подберем!
– Я никогда не выступал на публике и,
если честно, даже не хочу пробовать, актерство не моя стезя, я принадлежу к
людям интравертного склада и не обладаю энергетикой, необходимой для подпитки
зрителей, – отбивался я.
– Как он говорит! – восхитился
Антонио. – Настоящий шпрех! Здорово! Выезжаем в шесть! Сегодня нам свезло,
никуда тащиться не надо! В соседнем доме работаем. Во, Ваня, это ты удачу
принес! Мы давно в простое, а когда с тобой в баре сидели, Энди мужик позвонил,
у ихней конторы сегодня юбилей, он коллегам сюрпрайз сделать хочет. Да еще идти
всего через двор! Энди сказал: «Этот Ваня, похоже, из фартовых».
– Не волнуйся, – хлопнул меня по
плечу Мара, – ты шикарно выступишь!
– Нет, нет, ничего не получится, –
затряс я головой.
– Откуда ты знаешь, если не
пробовал? – засмеялся Мара. – Я тоже боялся фляк крутить, когда
начинал. Знаешь, как наш отец говорил: «Отключи глупость, тело умней головы,
само все сделает, главное, не мешай ему!»
Я уставился на Мару. В принципе, парнишка
прав. Если не откусить от яблока, то и не узнаешь, каково оно на вкус, а ведь
зеленый плод, вопреки ожиданиям, может оказаться восхитительно сладким.
– Давай, Ваня, выручай нас, –
поддержал его Антонио, – поверь, ты родился шпрехом! Вот на перш тебя не
зовем, ты с него гробанешься, и на канат не ставим, не твое там место!
– Кураж поймаешь, и покатит, – потер
руки Мара.
Неожиданно для самого себя я вдруг сказал:
– Но у меня даже нет чистой рубашки!
Мара засмеялся и открыл большой шкаф.
– Во, держи, голубая, тебе пойдет!
Я машинально взял вешалку и удивился.
– Это же сорочка милиционера, форменная,
на плечах штрипки для погон.
– Носи на здоровье, – махнул рукой
Антонио. – Она новая, никто ни разу не надевал.
– Чегой-то я не помню, как эта рубаха к
нам попала, – протянул Мара. – Так как, Ваня?
Лишь временным умопомешательством можно
объяснить мое дальнейшее поведение, я не только натянул на себя чужую одежду,
кстати, идеально подошедшую по размеру, но и бойко воскликнул:
– Хорошо. Попробую себя в роли этого
шпреха.
– Во! Супер! – подпрыгнул Антонио.
Братья, как по команде, развернулись и вышли
из комнаты.
Я остался один и попытался оценить ситуацию.
До сих пор мне в голову никогда не приходила мысль сбежать из дома. Я всегда,
даже в подростковые годы, смирялся с обстоятельствами, съеживался и ждал, пока
буря успокоится. Бунтовать и размахивать шашкой – это не в моем характере. Но
вчера случилось нечто, так и не могу понять, что именно, заставившее меня
поступить вопреки здравому смыслу. И что теперь делать? Поблагодарить простых
сердечных парней, решивших помочь абсолютно незнакомому мужчине, и вернуться
домой? Увидеть Нору, которая поверила коварной Варваре и решила подвергнуть
секретаря унизительному анализу на установление отцовства? Впрочем, ничего
позорного в процедуре нет, возьмут ватную палочку, поскребут ею по внутренней
стороне щеки и через некоторое время выдадут вердикт: господин Подушкин не
имеет ни малейшего отношения к больной Нине. Отчего бы мне не согласиться на
это и не снять с себя подозрения? Боюсь, вам трудно понять меня, вопрос не в
малышке, а в Элеоноре, не поверившей человеку, который много лет работает на
нее. Неужели моего слова оказалось не достаточно? Или хозяйка в глубине души
всегда считала меня непорядочным? Я не смогу более служить ей, это не истерика,
а обдуманное решение, увы, я способен поддерживать отношения лишь с теми…
Внезапно мысли сделали резкий крен в сторону. А деньги? Нора ни секунды не
сомневалась: ее секретарь выписывал поддельные счета! Это же настоящий плевок
мне в душу! На этом фоне чушь с наркотиками, которую выдумала Николетта,
выглядит невинной шуткой!
