— Понятненько. Ладно, собирайся.
— Куда? — затряслась Данильченко.
Я села на табуретку.
— Так в милицию.
— Зачем?
— Посадят тебя, Вера, за обман следствия.
То-то бабам радость будет: местную совесть за хвост поймали, всех осуждала,
поучала, а сама-то! Не просто рыло в пуху, все тело в перьях!
— Враки! Говорю одну лишь правду.
— Но не всю.
— Может, чего и забыла, —
затараторила Вера, — так простительно, не девочка уже, память подводит.
— Не переживай, в ментовке умеют бороться
со склерозом.
— Даже с места не сдвинусь! — уперла
руки в бока Вера.
— Ладно, — кивнула я и встала.
— Эй, ты куда? — встрепенулась
хозяйка квартиры.
— Пойду позвоню мужу, пусть сюда группу
захвата пришлет. Мой тебе совет: увидишь в глазок мужиков в камуфляже и черных
шлемах-масках, лучше немедленно отпирай замок, а то мигом сломают дверь и новую
потом за свой счет ставить придется…
Данильченко прижала руки к груди, я же очень
спокойно, с самым участливым выражением на лице продолжила:
— Хотела тебе помочь, пришла уладить дело
осторожно и тихо, подумала, что шум Вере ни к чему. Ответит она, думала, спокойно
на мои вопросы, прояснит ситуацию и станет дальше мирно жить. Но, увы, ты
выбрала иную линию поведения. Ладно, побегу, дел полно. Кстати, у тебя сухари
есть?
— Ванильные? — ошарашенно спросила
сплетница.
— Любые, лучше черные, —
очаровательно улыбнулась я. — Не следует выделяться из толпы, зэки не
любят тех, кто высовывается, ванильные живо отнимут. Вот что, пока времени
немного есть, включи духовку, сделай себе сухариков, а то вечером, в камере,
захочешь перекусить, ан нечем.
Оставив Веру стоять столбом, я вышла на
лестницу и нарочито медленно принялась спускаться по ступенькам вниз.
Данильченко догнала меня у входа в нашу квартиру.
— Вилка, стой! — зашептала она,
хватая за рукав. — Давай поговорим.
— Я предлагала диалог, но ты отказалась…
— Может, к вам зайдем? — нервно
предложила Вера.
— Проходи, — улыбнулась я.
— Дома кто есть? — опомнилась
«местная совесть».
Я быстро впихнула Данильченко в прихожую,
дотянула сплетницу до своей спальни, сунула в кресло и велела:
— Рассказывай, здесь ты в абсолютной безопасности.
Впрочем, постой…
Вера замерла с раскрытым ртом, я же вытащила
из коробки электронный будильник, подаренный Куприну коллегами на день
рождения, и торжественно поставила его на стол. Агрегат выглядит загадочно —
абсолютно гладкий серебристый прямоугольник, сверху которого моргает красная
лампочка. Чтобы увидеть цифры, надо нажать на крохотную кнопочку, передняя
панель отъедет в сторону и обнажится окошко.
— Эт-та что? — просвистела Вера.
— Не бойся, невинная штука, беспроводной
детектор лжи, — улыбнулась я. — Коли соврешь, он мигом издаст
звуковой сигнал. Разработка ФСБ.
Данильченко перекрестилась и зачастила:
— Я как на исповеди! Одну лишь правду!
Только ее, ничего другого! Клянусь! Он сам денег предложил! В долг! Мне на
кухню не хватало! Если тебе Катька Ряскина из девяностой квартиры про то, что
она мне шубу подарила, рассказывала, то она набрехала. Между прочим, я ей брак
спасла, ничего Витьке про Сеньку не растрепала! А шубка-то Ряскиной велика
была, вот она ее мне и принесла!
— Ты лучше спокойно, по порядку, —
велела я, поправляя часы. — Начинай, Вера, без истерики.
Глава 29
Ситуация оказалась простой и противной, как
дохлая крыса. Вся жизнь Веры Данильченко состоит в подглядывании и
подслушивании за чужими людьми.
Всунув ноги в мягкие тапочки, Вера тенью
скользит по подъезду.
— Люди жуткие неряхи и порядка не
соблюдают, — пыталась она сейчас оправдать свое гадкое поведение, —
живем-то рядом, мало ли чего. Кстати, Славка из двенадцатой квартиры машины
обворовывал, магнитолы у людей вытаскивал, а кто об этом узнал? Я! И больше
Слава не ворует.
— Но его никто не наказывал, —
удивилась я, — не арестовывал. Как курил на лавочке с парнями, так и сидит
себе.
Данильченко расплылась в улыбке и
парадоксальным образом стала выглядеть еще гаже.
— Точно. Я пожалела Люську, его мать.
Пришла к ней и выложила: вот, мол, так и так… Собственными глазами твое
сокровище видела. Ишь, молодой да ранний!
…Люся, чуть не упав в обморок, принялась
просить сплетницу:
— Вера, не губи пацана, дурак он,
исправится. Сейчас ты уйдешь, такого ремня получит, на всю жизнь про воровство
забудет.
Данильченко поджала губы, и тут Люся кошкой
метнулась к комоду, вытащила из ящичка бархатную коробочку и всунула в лапы
сплетницы.
— Возьми, носи на здоровье, только молчи…
Вот каким образом Вера сообразила, что
молчание иногда бывает золотом в прямом смысле этого слова. Самое интересное,
что безудержная болтунья Данильченко, женщина, которая обожает разносить
сплетни, оказывается, умеет держать язык за зубами. С того случая Вера
производила тщательную селекцию полученной в результате наблюдений информации.
Если некие соседи, схватившись за сковородки, побили друг друга до крови, а
потом уехали в травмопункт, Данильченко сладострастно мелит языком, живописуя малейшие
детали вспыхнувшего скандала. Но вот о том, что к Нине Лапиной заглядывает
любовник, самый настоящий полковник, Вера никому не обмолвилась и словом, за
что обрела очень симпатичную сумму. В общем, чтобы особо не растекаться мыслью
по древу, скажу кратко: Данильченко шантажировала тех, кто имел настоящие
тайны, и активно вслух обсуждала тех, чьи секреты, по сути, секретами не
являлись.
Примерно месяца за два до смерти Лизы Вера
около трех часов ночи захотела в туалет и потащилась в санузел. Кругом стояла
сонная тишина, но вдруг по-кошачьи острый слух Веры уловил посторонний звук.
Вера приблизилась к входной двери и глянула в
глазок. Около квартиры Макаркиных стояла, согнувшись, женская фигура. Наконец
дама выпрямилась, будто нашла, что искала, а Верка покрылась потом. Ну ничего
себе новость! Лиза небось на ночном дежурстве, а Антон привел домой любовницу!
