— Есть две кошки из глины. По виду это
довольно грубые поделки, ничего ценного. Но они были последним приобретением
папы… Я тебе не рассказывала эту историю… не слишком приятные воспоминания… но
сейчас, думаю, надо. А то дома творится черт-те что!
Глава 24
Лизочка очень хорошо запомнила вечер, когда папа
принес домой газетный сверток. Отдав его маме, он сказал:
— Смотри.
— Они! — ахнула Розалия. — Тебе
их дали!
— Да, — гордо ответил папа, —
раздобыл! Понимаешь…
И тут мама, сделав большие глаза, указала
взглядом на стоящую невдалеке Лизу. Папа моментально примолк, а Розалия
поспешно велела дочери:
— Немедленно ступай делать уроки.
Приученная повиноваться родителям, школьница
покорно поплелась в свою спальню, но девочку охватило любопытство. Что же такое
принес папа? Отчего мама прогнала ее из комнаты? Недолго думая, Лиза вышла в
коридор, но оставалась у двери папиного кабинета и, опустившись на корточки,
приникла глазом к замочной скважине. По счастью, отец сидел за столом, а мама
стояла возле него, поэтому девочке достаточно хорошо была видна столешница, на
которой стояли фигурки.
— Точно они? — спросила мама.
— Абсолютно, — ответил отец. —
Валерий Павлович, муж Теодоры Вольфовны, их мне в кредит дал, это семейная
реликвия Блюм.
— И сколько они стоят?
Ответ отца Лиза не услышала, зато возглас мамы
прозвучал вполне отчетливо:
— Где же взять такую сумму?
— Ерунда, поднатужимся! — бодро
воскликнул папа. — В конце концов, можем продать…
— Что? — нервно перебила мама.
— Ну… твои серьги, те, которые от бабки
достались.
— Это единственная память о
родителях, — попыталась возразить Розалия. — К тому же эти сережки и
четверти нужной суммы не стоят. Может, лучше продать что-нибудь из коллекции?
Вон, на стене Репин…
— Милая, — с укоризной заговорил
папа, — ну как ты могла предложить подобное?
— Фигурки надо вернуть Теодоре! —
выпалила вдруг мать. — Вдруг она не знает, что муж решил продать ее
реликвию? Некрасиво получится. Почему тебе их Валерий Павлович дал, а не сама
Блюм? Нет, отнеси назад.
— Никогда!!!
— Но деньги…
— Дорогая, — вкрадчиво завел
папа, — нас ведь только четверо, две девочки и мы, верно?
— Да, — растерянно подтвердила
Розалия, явно не понимавшая, куда клонит муж.
— И зачем тогда нам такая огромная
квартира? — ажиотированно продолжил отец. — Вполне хватит
однокомнатной!
— Федя! Ты с ума сошел!
— Обменяем с доплатой, вот и необходимые
деньги.
— Этот вопрос сразу не решить, —
дрожащим голосом парировала Розалия, — его решение на месяцы растянется.
— А вот и нет! — совершенно
счастливым голосом воскликнул папа. — Гера Раков все мигом устроит, они с
женой давно мечтают о просторной квартире. Оно и понятно, им с ребенком тесно в
однушке. Раковы переедут к нам, мы к ним, а разница к Блюм отправится.
— Федя, — попыталась вразумить
супруга Розалия, — значит, Раковым в однушке тесно втроем, а нам вчетвером
в самый раз?
— Любимая, — прокурлыкал
папа, — ты же понимаешь, что мы получим взамен.
— А это точно они?
— Абсолютно.
— Совершенно не похожи!
— Объяснял же — все ради конспирации, их
очень много лет прятали, — терпеливо продолжал папа. — Они! Видишь,
вот тут есть дырочка. Глянь…
Наступила тишина. Лиза, так ничего и не
понявшая, продолжала сидеть у двери.
— Вчетвером в крошечном пространстве
можно сойти с ума, — ожила мама. — Да разрешат ли такой обмен? Ведь
нам, четверым, будет не хватать метров до нормы.
— Дорогая, разве нам с тобой нужен
дворец?
— А дети?
— Мы переедем в ту квартиру вдвоем.
— Ты забыл про Марину и Лизу?
— Нет, нет, все продумал! Елизавету
следует отдать в интернат. Есть такие, очень хорошие, просто великолепные
учебные заведения. Детей учат, воспитывают и отпускают домой лишь на
каникулы, — бодро заговорил папа. — Лизе просто необходимо очутиться
в подобном месте ради ее же блага — ты девчонку нещадно балуешь, это плохо!
— Федя, окстись! — воскликнула
мама. — О каком баловстве идет речь? У меня на него просто денег нет!
— А кто позавчера Лизе яблоко купил,
а? — взвился папа. — У меня, между прочим, таких запросов нет. Муж
макароны тихо ест, а ты девчонке фрукты даешь! Ладно, любимая, я не сержусь,
просто нашел великолепный выход: Лиза в интернате, Марина тоже, а нам с тобой…
Тут мама заплакала, а младшая дочь побежала в
комнату к сестре.
Марина, как всегда, сидела на подоконнике,
устремив взгляд на улицу.
— Ришка, — зашептала Лиза, —
эй, отзовись!
Нельзя сказать, что сестры плохо относились
друг к другу, просто старшая не замечала младшую. Не надо упрекать Марину в
холодности, разница в возрасте — это серьезно. Ну о чем может беседовать
пятнадцатилетняя девушка с третьеклассницей? Точек соприкосновения у них почти
нет. Впрочем, в тех семьях, где родители выказывают любовь к детям и друг к
другу, разновозрастные братья-сестры великолепно общаются, но у Константиновых
Марина и Лиза существовали на правах не слишком любимых кошек: поели, что
нашлось в холодильнике, и пошли вон, скажите спасибо, что мы о вас вообще
вспомнили, наполнили миски.
— Что? — откликнулась наконец
недовольным голосом Марина. — Ты зачем ко мне пришла?
Лиза бросилась к сестре и сбивчиво изложила
подслушанный разговор родителей.
Марина соскочила с окна.
— Иди в свою комнату, — велела она
Лизе, — и сиди там тихо.
Младшая покорно шмыгнула в спальню. Сердце
Лизочки сжималось от страха, ей очень не хотелось уезжать в приют.
Спустя полчаса Марина зашла к сестре.
— Успокойся, — велела она.
— Нас оставят дома? — в надежде
спросила Лиза.
— Конечно.
