– Не волнуйся, – успокоила меня
девушка, – я хорошо дорогу знаю, да и плутать здесь негде, тропинка сама
приведет к обители. Спасибо тебе за внимание, меня Маша зовут.
– Я Виола.
– Красивое имя, только не христианское.
– У меня родители неверующие были.
– Мои тоже лба не перекрестят, –
кивнула Маша, – как услышали, что хочу в монастырь уйти, чуть не убили, но
у меня вера крепкая, как у первых христиан, можно собаками травить, не
отступлюсь, вот мы и пришли к консенсусу: до двадцати пяти лет я в миру живу,
если же не соблазнюсь, то все, ни мама, ни папа больше не препятствуют. Пошли,
а то сестра Евдокия злиться станет, она гневливая, не нравится ей, если народ
до полуночи тянется.
– И долго тебе до четвертьвекового юбилея
осталось? – поинтересовалась я.
– В ноябре дата, – улыбнулась
Маша, – меня в обители ждут. Я в общем-то из семьи художников, только мама
и папа мирские сюжеты пишут, а меня божественные привлекают. Если тебя в
библиотеку допустят, посмотри, там над одним из шкафов картина про Святую
Елену, это я написала. Матушка Епифания очень хвалила. Ты про Святую Елену
знаешь?
– Нет, – помотала я головой, –
я вообще не в теме. Понимаешь, у меня бабушка умерла, очень верующей была, вот
и велела мне после своей смерти в обители недельку пожить, за нее помолиться.
Приходится теперь последнюю волю старушки выполнять.
– Вот оно что, – протянула
Маша, – было бы прекрасно, окажись она Достойной.
– Чего?
Маша повернула ко мне безмятежное лицо.
– Достойной воскрешения.
– Ты о чем? – окончательно
растерялась я и, заметив в глазах девушки неприкрытое удивление, быстро
добавила: – Извини, пожалуйста, я не церковный человек, наверное, тебе
неприятно такое слышать, но не знаю молитв, кроме «Отче наш», и очень боюсь,
что монахини меня не пустят, не сумею бабушкину просьбу выполнить, а она так
приказывала, обещала с того света достать, если слово нарушу.
– Ясное дело, – кивнула Маша, –
бабушка твоя об обители что рассказывала?
– Ну… э… святое место, где руководит
необыкновенная женщина, мать Епифания.
– Это верно, а еще?
– Все.
– О чуде не знаешь?!
– О каком?
– О Достойных, – с придыханием
произнесла Маша.
– Нет, – покачала я головой, –
может, просветишь меня?
Глава 28
Маша оказалась замечательной рассказчицей, а
поведанная ею сказка показалась мне забавной. Вкратце она звучала так.
Много-много лет назад у одной набожной женщины
умер сын. Несчастная мать похоронила его и осталась рыдать на могиле. И тут ей
явился некий старец и сказал: молитва твоя услышана, ребенок воскреснет, но на
этом месте ты должна построить храм и остаться при нем служить богу.
Ясное дело – женщина выполнила указание, вот
так и возник монастырь, в котором происходят чудеса. Очень редко умершие, за
которых родственники молились в обители, оживали. Естественно, все бывшие
мертвецы вели праведный образ жизни, и почитали их после воскрешения, словно
святых. Удивительное дело, люди, получившие вторую жизнь, не являлись ни
монахами, ни служителями церкви, все они были миряне, мужчины, но, повторюсь,
самого достойного поведения.
Чудеса случались в обители нерегулярно, и
происходили они по странному совпадению в знаковые, поворотные моменты в
истории государства. В последний раз Достойным оказался простой, тихий школьный
учитель, он восстал из гроба в середине двадцатых годов, когда по всей стране
комсомольцы громили церкви, разбивали колокола, жгли на кострах иконы. Слух о
чуде, случившемся в обители, мигом разлетелся по городам и весям, надо сказать,
что известие сильно напугало безбожников, некоторые из них мигом понеслись в
церковь замаливать грех, и машина уничтожения святых мест перестала щелкать
челюстями с невероятной силой. Говорят, сам Сталин приказал не трогать монахинь
из чудесной обители, а уж у верующих людей отношение к монастырю стало
невероятно благолепным. Захоти правившая в те времена настоятельница собрать
войско и двинуться на Москву, ей бы вполне это удалось.
Вот почему из разных уголков страны до сих пор
в крохотное местечко течет нескончаемый поток людей, огромную часть которых
составляют родственники недавно умерших. Конечно, они понимают, что их
родители, мужья, жены, дети не восстанут из гроба. А вдруг? В сердце каждого
человека, искренне верящего в бога, живет надежда на чудо. И потом, если
помолиться за усопшего в обители, то новопреставленную душу ангелы мигом
перенесут в рай, вот в подобном исходе событий никто ни на минуту не
сомневался.
– Странно, что бабушка тебе ничего не
говорила, – завершила рассказ Маша.
– Она внезапно умерла, – быстро
ответила я, – может, и хотела, да не успела.
– Слушай, – внезапно спросила
Маша, – ты храпишь?
– Вроде нет, пока никто из домашних на
шум из моей спальни не жаловался, а почему ты спрашиваешь?
– Да нас сейчас расселять станут, –
пояснила Маша, – в общежитии, там такие крохотные келейки, на двоих. А мне
последнее время не везет, вечно я то упаду по дороге, то на электричку опоздаю,
вот и являюсь последней, когда уже все пристроены, и третий раз вместе с одной
теткой оказываюсь, Анной Ивановной. Хорошая женщина, но как храпит! Глаз не
сомкнуть. Понятно, конечно, что это испытание, только сколько ж можно? Ты не
против со мной в одной комнате побыть?
– Нет, даже приятней со знакомой.
– Вот и хорошо, я скажу сестре Устинье,
что мы вместе, – обрадовалась Маша и поспешила вперед.
– Это кто? – спросила я.
– Сестра Устинья? Она занимается
хозяйством, в том числе и послушницами.
– А Епифания?
– Настоятельница? Ну та же не станет
людей по комнатам разводить!
– Я ее увижу?
– Вполне вероятно, если внутрь на
послушание попадешь, а коли к скотине приставят…
– Куда?
– К коровам или свиньям, при обители
хозяйство большое: скотный двор, огороды, пекарня, мастерские всякие,
золотошвейки шьют, художницы иконы пишут, – пояснила Маша.
– Но я хотела лишь бабушкину волю
исполнить! Оставаться здесь навсегда в моих планах нет.
– За одну службу усопшую не отмолить,
минимум неделю стараться надо, – деловито сообщила Маша.
