– Сначала в монастыре меня пригрели,
потом комнату дали и подкармливают меня сестры до сих пор, помогают, они
памятливые. В обителях порой такие вещи творятся! Настоятельница выше бога!
– Неужели Епифания жива?! –
вырвалось у меня.
– А чего ей сделается? – нахмурилась
знахарка. – С одного года мы, по нынешним временам это не возраст. Еще
Епифания всякие секреты знает, правильный образ жизни ведет, вот и сохранилась.
– Но почему, когда арестовали Опару, не
тронули монахинь?
Баба Катя сложила руки на коленях.
– Так ее на другом взяли, на взятке.
– Не поняла! Вернее, я решила, что она
взяла деньги за «смерть» прокаженных.
– Конечно, – кивнула
знахарка, – только жадности у нее немерено было, вот и вляпалась. Умер в
Мохове, это городок тут рядом, мужичонка, прокаженным не считался, а когда
скончался, то терапевта, который его лечил, сомнения взяли. Другой бы лекарь и
не чихнул, про проказу не вспомнил, но поскольку около местечка лепрозорий
находится, то зашевелились у доктора подозрения.
Очевидно, специалист был совестливым, потому
что не стал заталкивать сомнения в гроб, а честно обратился куда надо, сказал:
– Увольняйте меня, лишайте диплома, если
я болезнь сразу не опознал, только сейчас проверить все надо.
Вызвали Опару, она главной в лепрозории
считалась. Настя оглядела умершего, потом отвела жену его в комнату и сказала:
– Проказа – стопроцентно она.
– Ой, мама! – взвизгнула
тетка. – И что теперь?
– Ничего хорошего, – пояснила
врач, – заберут тебя к нам, прощайся с жизнью, сидеть теперь тебе
взаперти.
– Я же здоровая.
– А это неизвестно, – начала мучить Опара
несчастную.
– Господи, – зарыдала тетка, –
помогите мне!
– Можно, конечно, – крякнула
Настя, – только дорого.
– Есть, есть денежки, – засуетилась
тетка, – хочешь, сейчас дам? Сколько надо?
Опара назвала цифру, вдова ахнула и
прошептала:
– Столько нет, сбавь немного.
– Не мне это идет, – загадочно
ответила Настя, – другим людям, а они ни копейки не скинут, за целковый
удавятся. Короче, тебе сроку до завтра. Скажу сейчас всем: анализ для точности
сделать надо, но больше суток тянуть нельзя. Сама сообрази, у мужа твоего
проказа, просто похоронить тело нельзя, а чтобы тебя отпустили, надо сказать:
супруг лепрой не болел, сплошные сложности.
Очевидно, Настя чувствовала себя в совершенной
безопасности, потому что на следующий день, вечером, спокойно пришла в то
место, где была назначена встреча с женой скончавшегося. Вдова протянула
конверт и нервно сказала:
– Посчитайте.
Врач вытащила купюры, принялась их мусолить, и
тут появилась милиция. Разгорелся невиданный скандал. Следствие установило, что
никакой проказы у покойного не было. Опытный врач Опара просто запугала
женщину, вот так Анастасия оказалась на зоне.
– История настолько чудовищная, что
кажется выдуманной, – покачала я головой.
– Но это правда!
– Слишком фантастическая, здорово
смахивает на сказку.
Баба Катя выпрямилась.
– Я никогда не вру.
– У меня возникло другое мнение. Уже
слышала от вас один вариант рассказа про то, как вы случайно столкнулись в
больнице с умирающей Настей. Сейчас узнала иную версию событий, какая же
правильная?
– Вторая. Не лгала я тебе, – заявила
знахарка, – а проверила, на лицо твое смотрела, я, как про смерть Опары
услыхала, живо напряглась. С чего бы ей убираться? Не болела она, так, всякая
ерунда ее грызла, типа артрита, но от больных суставов тапки не отбросишь. Вот
и стала раздумывать. Ловко получается – барак разъезжался, тут Опара и померла.
А может, смылась?
– Куда и почему?
– Куда – не знаю, а почему – догадываюсь:
либо она бывших больных шантажировала, тех, что при ее помощи из лепрозория
выбраться сумели, либо от Епифании удрала. Я ведь сначала, когда ты про Настю
речь завела, насторожилась. Ну, думаю, Опара ко мне шпионку подослала, хочет
выяснить, чего я расскажу! А потом вдруг сообразила, ни при чем ты, а история
твоя правда. Мне, чтобы понять человека, поговорить с ним надо, с одним час, с
другим два, с третьем день, время разное уходит, но в конце концов я
разбираюсь, что к чему.
– Значит, Настя, может быть, жива?
– Вполне вероятно.
– И она умеет делать всякие штуки?
– Какие?
– Ну, вроде отравы?
– Легко, – кивнула баба Катя.
– А способна Опара сделать настойку или
таблетку, чтобы человек умер, а медики смерть естественной посчитали?
Баба Катя кашлянула.
– Проще простого, с этой задачей многие
справятся. Я, например, могу микстурку от кашля сообразить и кому надо вручить.
Попринимает болезный, попьет месячишко, потом от воспаления легких и уберется,
никому и в голову дурное не взбредет!
– И вы такое делали?
Знахарка нахмурилась.
– Ты не священник, а я не на исповеди. Не
обо мне речь, об Опаре.
– А почему тогда сейчас решили правду
рассказать?
Баба Катя пощупала чайник, потом ответила:
– Боюсь я Насти. Нас с ней судьба
связала, мне хотелось в жизни устроиться, ну куда было с зоны идти? В родные
места? Так они давно не родные. И не хотелось туда мне. Уехать незнамо куда?
Начинать жизнь сначала можно в двадцать лет, но не на пороге пенсии. А Настя
предложила мне сделку: я помогаю ей – получаю приют, какую-никакую работу,
тихую жизнь на свободе. Я же особо в ее тайны не лезла, сама она многое
рассказала, без этого нельзя было. И мы, оказавшись в одном доме, не дружили,
вместе не чаевничали. Я про нее много чего знала, она про меня, и молчок.
Но, похоже, Настю припекло, вот она и
«померла». Я же теперь для нее представляю опасность, потому как информацией
обладаю. Епифания, конечно, бо́льшим знанием владеет, но до нее трудно
добраться, и не станет настоятельница вредить, Опара хорошо ее характер
изучила, а я людей принимаю, спину правлю, от кашля лечу, вдруг сболтну
ненароком чего! Ты ищешь Опару, верно?
– Да.
