– Что тебя покоробило?
– Понимаете, – осторожно ответила
я, – до того, как стать писательницей, я работала в журнале, писала статьи
на криминальные темы и очень хорошо знаю: осудить медицинского работника
практически невозможно. Существует негласное правило: докторов не трогать.
Какие бы вещи ни случались! Иногда хирурги оставляют внутри больного тампоны,
зажимы, перчатки… Люди мучаются, подвергаются вторичным операциям, и ничего, с
медиков словно с гуся вода. Порой журналисты ухитряются поднять скандал, вот
недавно случай был, бригада изъяла почку у еще живого мужчины. И снова это
сошло им с рук. А тут взятка! Да тогда, по идее, следовало бы сунуть за решетку
практически весь медицинский персонал. Вы-то сами себя лечите и, наверное, не
знаете, что после каждой операции родственники несут «конвертики», а в
районные, муниципальные больницы без «барашка в бумажке» и соваться не следует.
Мало что изменилось с советских времен, кроме научно-технического прогресса.
Теперь имеется томограф, побывав внутри которого вы почти со стопроцентной
уверенностью узнаете правду о своем здоровье, но подобных аппаратов мало,
больных много, можно и не дождаться очереди, которую блюдет молоденькая
медсестричка с копеечным окладом. Девушке хочется новые туфли, вам позарез
требуется томограф… Дальше говорить?
– Уж не такая я дура, – качнула
головой баба Катя, – только Опара в особом месте служила, и деньги она
взяла не за то, чтобы устроить человека в больницу, а наоборот.
– Это как? – не поняла я и
засмеялась. – Чтобы не лечить его?
– Верно.
– Вот бред! Хотя… постойте! Я поняла!
Опара служила в психиатрической больнице и отпускала сумасшедших?
– Тепло, – кивнула баба Катя, –
но не горячо, рядом ходишь! Ну-ка скажи, какие смертельные болезни знаешь?
Я, удивившись перемене темы беседы, послушно
стала перечислять:
– Инсульт, инфаркт…
– Заразные, – остановила меня
знахарка, – инфекционные!
– СПИД, гепатит, сифилис,
туберкулез, – начала я загибать пальцы, – да мало ли их существует, и
от насморка, если не повезет, умереть можно, потом, вирусы постоянно
видоизменяются, в последнее время появился какой-то птичий грипп и атипичная
пневмония.
– Что ж про чуму, холеру и оспу не
вспомнила?
Я пожала плечами.
– Чума и оспа остались лишь в пробирке, а
холера перестала внушать ужас, ее научились достаточно хорошо лечить. Впрочем,
как я уже говорила, скончаться можно от любой инфекции.
– Вот на то у Опары расчет и был, –
кивнула Катя, – времена изменились, кое о каких несчастьях народ начисто
забыл. Да что там простые люди, выросло поколение врачей, которые о лепре
ничего не знают, слыхом лишь слыхивали, ну, может, еще им картинки показывали,
да и только.
– Лепра! – подскочила я. –
Проказа?!
– Она самая, что про нее знаешь?
Я порылась в памяти.
– Немного. Страшная, неизлечимая в
прежние времена болезнь, у человека пропадает чувствительность кожи, образуются
язвы, проказа уродует внешность, появляется так называемое «лицо льва», по
которому хороший врач сразу вычислит больного. В древности прокаженные носили
специальные балахоны, с капюшонами, практически полностью скрывавшими их тело,
еще им предписывалось непрестанно звонить в колокольчик, чтобы люди могли
избежать с ними контакта, так вроде.
– Верно, – кивнула старуха, –
проказа коварная болезнь, заразишься ею в двадцать лет, а то, чем болен,
узнаешь в сорок пять, такой вот огромный инкубационный период.
– Разве проказой еще болеют? – изумилась
я.
– Да, – ответила баба Катя, – и
Опара работала в лепрозории. Знаешь про такие заведения? Туда больных лепрой
свозят.
– Ну… название слышала…
Старуха встала, налила в чайник новую порцию
воды и продолжила:
– Не все врачи теперь знакомы с этой болезнью.
Часто человек, в особенности в каком-нибудь глухом местечке, никогда и не
узнает, от чего мается, лечит язвы всякими мазями, слышит самые диковинные
диагнозы, ну вроде съездил он на море и теперь его какая-то неведомая бактерия
жрет. Кабы проказа, как оспа, мигом проявлялась, сразу понятно было бы, что к
чему! Заболел Ваня, через день его жена Таня, потом их дети, соседи, и
пошло-покатило. С эпидемией справиться можно, чай, не Средние века, есть нынче
способы, но проказа коварна. Заболел Ваня, лечился, мучился лет десять и помер,
освободил семью. Таня жива-здорова, дети веселы, о соседях говорить нечего. Ну
и через двадцать пять лет вдруг начинает заживо гнить женщина, с которой Ваня
своей жене разок изменил. Кто-нибудь свяжет ее болезнь с кончиной Вани? Баба
позабыла давно, с кем спала по случайности в молодости. Лечит ее молоденькая
свиристель, в голове у которой проказы нет, она, как ты, считает, что лепра
осталась лишь в учебниках. Ясненько?
Я кивнула.
– Лепрозории в стране есть, – вещала
баба Катя, – и работают там настоящие подвижники. Зарплата у них не сильно
от других отличается, а труд намного тяжелее. Но встречаются и такие, как
Опара. Вот уж правду говорят: чужое несчастье – ворону счастье.
Я, раскрыв рот, слушала старуху, а та с
недрогнувшим лицом сообщала совсем невероятные вещи.
Глава 25
Уж не знаю, правда это или нет, рассказ я
сейчас передаю со слов бабы Кати, а та, в свою очередь, опиралась на те
сведения, которые узнала от Насти. Вполне вероятно, что знахарка и не совсем
точно знала подробности о несчастных, страдающих от лепры… но давайте по
порядку.
Настю в лагерь, где сидела Катя, привезли из
другого места. Отчего заключенную перекинули из одной, так сказать, «точки
отсидки» в другую, Катерину не интересовало, она вообще старалась держаться от
товарок подальше, и ей это легко удавалось.
На зонах во все времена, при коммунистах тоже,
существовал дефицит медработников. Ну не желали врачи работать за решеткой,
зарплата маленькая, служба тяжелее некуда. В советские годы выручало обязательное
распределение, некоторым выпускникам медвузов вручали предписание отработать на
зоне. Естественно, бывшие студенты, как могли, пытались отвертеться от
оказанной «чести», поэтому одной из головных болей начальников зоны был вопрос:
где взять медика? И очень часто в нарушение всех правил в местных амбулаториях
оказывались представители «контингента», доктора, осужденные за бытовые
преступления, чаще они были намного опытнее врача, только что получившего
диплом и оказавшегося на зоне по распределению.
