– Ангел мой, в жизни твоей мамы есть одна
тайна. Поэтому она и скрылась от мира в обители, я не имею никакого права ее
разглашать, и навряд ли Анна когда-нибудь расскажет тебе истину. Но я сейчас
попытаюсь чуть-чуть растолковать, чем ты обязана матери. Если бы не маменька,
ты бы сейчас не училась в школе, не имела подруг, хорошей одежды и сладостей по
праздникам. Скажи огромное спасибо Анне Ивановне, для тебя в книге Судьбы была
написана одна, право слово, крайне печальная глава, но матушка сумела ее
переделать.
Луиза скривилась.
– Не работай мама в монастыре, мы бы
сейчас жили в городе, как все, ходили бы в кино, имели много денег.
– Тебе кажется, что золото –
счастье? – с укоризной осведомилась Епифания.
– Конечно! – жалко воскликнула Луиза. –
Деньги могут все!
– Мы учили тебя иным принципам, –
грустно сказала настоятельница, – но, видно, сильно искушение. Хорошо,
приподнимем завесу, кабы не монастырь, ты бы, наверное, давно умерла в детском
доме.
– Почему? – захлопала глазами
школьница.
Епифания сложила тонкие руки на животе.
– Твой отец за грехи был сурово наказан,
его посадили в тюрьму.
– Ой! – потрясенно воскликнула
Луиза.
– Оказался он в камере вместе с тобой.
– Господи, – прошептала девочка.
– Ты ничего не помнишь, – спокойно
продолжала матушка, – поелику совсем крошкой была.
Внезапно перед глазами Луизы развернулась
картина: длинный коридор, стены, выкрашенные синей краской, железные кровати.
– Я думала, это больница, –
вырвалось у Луизы.
Епифания строго посмотрела на собеседницу.
– Ты о чем?
– Ну порой вспоминается что-то вроде
клиники…
– Если не станешь меня перебивать,
расскажу тебе историю, – нахмурилась матушка.
К Луизе вернулось вбитое с детства смирение.
– Простите, – прошептала она.
Настоятельница ласково погладила ослушницу по
голове.
– Отец твой был человеком слабым,
искушениям противиться не мог, работать не хотел, порхал, словно бабочка, а
потом решил разбоем заняться, он вскрывал чужие квартиры и воровал у людей
деньги, драгоценности, не брезговал ничем.
Анна Ивановна, человек верующий, никак не
могла смириться с таким поведением супруга, она сначала просто молилась,
упрашивала разбойника одуматься, но тот лишь смеялся над женой.
В конце концов Анна Ивановна, перекрестившись,
пошла в милицию, где все честно рассказала. В отделении отчего-то отнеслись к
заявлению Анны с прохладцей, участковый равнодушно заявил:
– Нечего нас в свои скандалы вмешивать,
много вас таких, умных, полаются с мужиками и сюда несутся. Иди лучше домой,
вари щи.
Анна Ивановна в слезах побрела обратно, утром
она, как обычно, отвела четырехлетнюю Луизочку в садик, отправилась на работу.
Вечером пришла за ребенком и услышала от нянечки:
– Девочку папка забрал.
Встревоженная Анна кинулась домой, Марк иногда
заходил за дочерью, но делал он это лишь после долгих и нудных просьб супруги,
сам инициативы никогда не проявлял.
Родная квартира встретила непривычной тишиной,
на кухонном столе белела записка. Аня схватила листок и чуть не свалилась без
чувств, она прочла весь текст разом. «Гнида! Думала мужа за решетку сунуть?
Теперь мучайся, я уехал, тебе не надо знать куда, Луизка станет жить со мной».
Несчастная мать помчалась в милицию, в голове
у нее теснилась куча вопросов. Откуда вор узнал о ее визите в отделение? Куда
он отправился? Что с девочкой? Зачем разбойнику крохотный ребенок? Впрочем, на
последний вопрос ответ имелся: муж хотел побольнее «ущипнуть» жену, потому и
выкрал Луизу, дочь ему без надобности, скорей всего, он просто бросит малышку
на каком-нибудь вокзале.
Леденея от ужаса, Анна оказалась в кабинете
того же участкового и вновь выслушала отповедь.
– Никакого похищения нет, – рявкнул
мент, – ребенка отец забрал, не чужой дядя, разбирайтесь сами, дело
семейное, милиция ни при чем.
Пришлось Анне уходить в слезах, больше к
представителям властей она ходить не рисковала, пыталась найти девочку сама, но
муж словно в воду канул. За несколько месяцев неизвестности Анна Ивановна
поседела, похудела и дала обет: если девочка отыщется живой, мать посвятит себя
Богу.
В январе несчастную вызвали в милицию и обрушили
ей на голову ведро ужаса. Муж попался на воровстве, обчищал очередную квартиру
и не заметил некстати вернувшихся хозяев. Но судьба непутевого мужика мало
волновала Анну, намного хуже было то, что омерзительный тип использовал в
качестве «отмычки» Луизу.
Отец подсаживал малышку в опрометчиво открытую
людьми форточку, и девочка, юркая, как обезьянка, распахивала дверь: папа-вор
обучил ее виртуозно обращаться с любыми замками.
Глава 17
Увидев Луизочку, Анна разрыдалась, любимая
доченька была похожа на ужасное отродье, грязная, в рваной куртенке. Девочка не
узнала маму, но согласилась принять из ее рук еду. Уронив бутерброд на пол,
ребенок грязно выругался, Анна побледнела и спросила у сотрудницы детской
комнаты:
– Мы можем идти домой?
– Нет, – ответила женщина, –
все не так просто, девочка участвовала в преступлениях, конечно, она крошка, но
для таких ребят существуют специнтернаты.
– Но я ее мать!
– И что?
– Луизу не надо отправлять в приют, она
будет жить со мной.
– Вовсе нет, – отрезала женщина в
синей форме, – вот перевоспитают ее в учреждении, и получите дочь назад.
Сидите смирно, сейчас оформим бумаги.
С этими словами она ушла, в голове
законопослушной Анны Ивановны мигом созрело совершенно нехарактерное для нее
решение. Мать схватила дочь и вылезла в окно, домой она не пошла, села на
электричку и укатила в Буркино, пришла в монастырь, упала в ноги к
настоятельнице и рассказала Епифании все.
Монахиня, сердобольная женщина, оставила Анну
Ивановну в обители, мать, боясь, что дочь запомнит уроки воровства, стала
воспитывать Луизу в строгости.
Епифания прервала рассказ, постояла немного
молча, потом очень тихо сказала:
