– Не узнала, не узнала, – ликовал
Реутов, – завтра народ ухохочется, когда про Поля Смита узнает. Ну, Вилка,
ты даешь, неужели в самом деле решила, будто твои кретинские дюдики Лукас
экранизировать станет? Ой, не могу, держите меня семеро.
– Я просто подыграла тебе!
– Не ври-ка! Обрадовалась, словно
младенец погремушке.
Из глубины моей души вынырнул монстр злобы.
– Ты ради прикола готов не спать, –
ехидно отметила я, – надо же, дождался глубокой ночи, вот я и решила не
разочаровывать тебя, пусть, думаю, порадуется, идиот, такие титанические усилия
предпринял.
– Да не, – протянул Колька, –
охота была ломаться. Куприн тебе велел позвонить.
– Кто?
– Муж твой, или забыла? – снова
принялся ерничать Реутов.
– Олег попросил меня разыграть?
– Ну, понимаешь, – объяснил
Николай, – он во Владик вылетел, ты в курсе?
– Естественно.
– И вовсе даже не естественно, –
захихикал Реутов, – вот тут недавно я занимался одним делом…
Представляешь, некая бизнес-вумен вызвала в свою спальню горничную и
спрашивает: «Маша, а почему мой муж не откликается, зову его, зову?» – «Так
Иван Иванович уж три дня как в командировку укатил», – ответила
домработница. На том и успокоились, а потом запашок по особняку поплыл, ну и
обнаружили хозяина в подвале, в баньке, уже того, совсем прямо трупом. Во как
случается, супружница не заметила, как любимый уехал, поломойка не отследила,
когда вернулся. Хотя, с другой стороны, в двухтысячеметровом здании хрен друг
друга найдешь. Ты, того, проверяй комнаты, когда Олега два дня дома нет.
– В нашей квартире не затеряешься, –
рявкнула я, – и, по-моему, ты сейчас врешь! Куприну и в голову не могло
прийти так подшутить над женой.
– Во Владивостоке циклон, – вдруг
нормальным голосом сообщил Реутов, – самолеты там не принимают, лайнер из
Москвы посадили в другом городе, до Олега ты дозвониться не сможешь, он телефон
то ли где-то забыл, то ли потерял. Вот и воспользовался промежуточной посадкой,
зная, что я в отделе ночь куковать буду, побежал к начальнику аэропорта, мне
звякнул и попросил: «Скажи Вилке, чтобы не дергалась, все хорошо. Как во
Владике окажусь, непременно позвоню, только, когда это будет, не знаю».
– С какой стати Олег мне не сообщил?
Почему к тебе обратился?
– Так думал, женушка дрыхнет, –
весело откликнулся идиот, – велел в восемь утра тебе позвонить, а я
сообразил, что классный розыгрыш может получиться. Разве я не прав? Клево
вышло!
– Просто супер, – рявкнула я и
швырнула трубку в кресло.
Наверное, следовало сообщить «юмористу» все,
что я думаю о его «шуточке», только какой в этом смысл? Реутов считает, что
поступил замечательно, всем весело, прикольно, стебно. Изменить дурака не в
моих силах, воспитывать его желания нет, да и не хочу я тратить душу и время на
кретина, остается лишь одно: свести общение с Реутовым к нулю.
Вздрогнув от озноба, я юркнула под одеяло и попыталась
уснуть. Я свернулась клубочком, руки обхватили подушку, глаза закрылись, но
Морфей не спешил ко мне, в голову, как назло, полезли всякие, не совсем
приятные мысли.
Я, Арина Виолова, являюсь писательницей
средней руки, детективы мои выходят не особо большими тиражами, но заработок
растет. За те несколько лет, что нахожусь на книжном рынке, я сумела обрести
своего читателя, пусть не очень многочисленную, зато стабильную аудиторию.
Издательство в принципе довольно мною, я приношу не громадный, но опять же
регулярный доход и прочно поселилась во второй десятке литераторов, связанных с
«Марко», но, похоже, звездой мне никогда не стать. Нет, Арину Виолову иногда
приглашают поучаствовать в теле– и радиопередачах и просят дать интервью. Но
есть один нюанс… Ток-шоу, идущие по первому каналу в прайм-тайм, или «Русское
радио» хотят видеть и слышать Татьяну Бустинову, Александру Даринину, Миладу
Смолякову, Бориса Шакунина, но никак не Арину Виолову, остальные авторы, как бы
это помягче выразиться, не их формат, нос не дорос, рожей не вышли. Я – звезда
второй категории, осетрина не первой свежести, меня обычно зазывают так
называемые кабельные каналы, ну, допустим, приглашают в студию, которая ведет
вещание для жителей восемнадцатого подъезда девятого дома Хрюкинской улицы, еще
ко мне проявляют активный интерес сотрудники журналов типа «Вестник леса
N-ского района» или газеты «Новости нашей клумбы». Всякие там «Эгоист» или
«Московский комсомолец» желают иметь дело с топовыми литераторами. Обидно ли
мне? Конечно, нет! Впрочем… наверное, я лукавлю. Конечно, приятно увидеть свое
лицо на обложке изданий, которые читает вся Россия. Один раз я спросила у
Федора, начальника пиар-службы «Марко»:
– Как полагаешь, я сумею подняться на
ступень выше?
Федька поскреб в затылке:
– Рыбка моя, тут есть четыре пути. А.
Пишешь, как Бустинова и Смолякова, по восемь книг в год и сажаешь рынок на иглу
своего творчества. Б. Обладаешь харизмой Дарининой и ее блестящим умением
выдавать бестселлеры, пусть не тьму произведений за двенадцать месяцев, зато
каждый раз фейерверк. В. Постоянно светишься в скандалах, бьешь журналюгам
рожи, пляшешь голая на столе, выходишь замуж за самаркандского верблюда,
рожаешь тройню пингвинов. Г. Начинаешь бодро живописать некие подробности,
пикантные детали, строчишь книжонки о жизни поп-звезд, олигархов, элитных
проституток, ну, типа… «Я бандерша, поставляющая девочек высокопоставленным
особам, сейчас расскажу про цвет трусов всех политиков».
Выбирай, что тебе больше по душе.
– Ну, – растерялась я, – ничего
не получится. Быстро писать я не умею, до Дарининой таланта не хватает, голой
на столе плясать как-то не того, и про Рублево-Успенское шоссе вкупе с кулисами
я ничегошеньки не знаю!
– Тогда сиди и не чирикай, – отрезал
Федор, – альтернативы нет: либо работа до кровавого пота, либо скандал.
Усекла, киса?
– Угу, – кивнула я.
– Ну ладно, кропай по крайней мере пять
книг в год, и я тебя раскручу, – снисходительно вымолвил пиарщик, – а
коли детективчиков нет, то и вертеть нечего. Не могу же я без конца об одном и
том же произведении пищать. Впрочем… в твоем случае может помочь кино. Ежели
снимут сериальчик, продажи пойдут вверх. В общем, работай, котеночек, хватай
лопату в лапы и копай от забора до обеда.
Я ушла домой подавленная и вечером даже
поплакала в ванной, но потом успокоилась и сказала себе:
