— И мне тоже. Но поскольку ты твердо решила ехать, я не могу отпустить тебя, не сказав, как сильно люблю тебя и как ты мне нужна. О, я знаю, что я глупец… ну, вот и все.
Джоанна взяла его лицо меж ладоней и задохнулась: она почувствовала себя предательницей. Джимми так мил, так нежен. Была ли это просто тяжесть из-за нечистой совести оттого, что она понимала: она на самом деле радуется предстоящей поездке, возможности сбежать от обыденной жизни?
— Я рада, — сказала она тихо, — мне очень не хотелось расстаться в ссоре.
— И ты уедешь на следующей неделе?
Джоанна кивнула.
— Да. В следующие выходные.
Джимми вздохнул.
— Ну, думаю, говорить больше не о чем, — заметил он довольно безрадостно. — Я не сторонник твоей идеи, но если ты этого хочешь…
Пока он вез ее домой, Джоанна подумала, что Джимми и в самом деле не смог повлиять на ее решение, как совершенно точно предсказал Димитри Кастро.
— Ох, этот проклятый Димитри Кастро, — прошептала она невнятно. — Он слишком много понимает!
Глава четвертая
Набережные Пирея дремали под жарким солнцем. Шум и суета порта на некоторое время замерли, и над яхтами, стоящими у причалов, висело марево. Воздух был необычайно прозрачен и чист, белые паруса на фоне ярко-бирюзового неба казались ослепительными. Небольшие волны нежно покачивали корабли и с тихим шипением разбивались о камни причалов.
Джоанна провела рукой по шее под волосами, чувствуя как сильно вспотела. Она была рада, что, хотя и протестуя, все-таки послушалась совета Димитри и переоделась в аэропорту в простое хлопчатобумажное платьице. Теперь она задыхалась бы, оставшись в шерстяном трикотажном костюме, в котором прилетела из Англии.
Она взглянула на Димитри, идущего рядом с ней вдоль набережной. Он снял пиджак от великолепного синего костюма и нес его, перекинув через плечо; ворот сине-кремовой рубашки был расстегнут. Казалось, Димитри отлично чувствует себя и очень рад возвращению в Грецию. Для нее же день этот был переполнен множеством противоречивых впечатлений и эмоций. С самого момента отлета из Англии Джоанну преследовало чувство нереальности настоящего. К тому же она была слишком возбуждена, чтоб воспринимать происходящее спокойно и ровно и давать ему оценку. События закружили ее так стремительно, что даже времени на размышления не оставалось.
Последние десять дней ее жизнь вдруг оказалась под контролем Димитри Кастро, причем сам он оставался настолько равнодушным, холодным, что Джоанне бывало не по себе. Едва она сообщила о своем согласии ехать с ним, как Димитри тут же, с необыкновенной сноровкой и деловитостью, взял на себя устранение всех препятствий, стоящих на пути. Женщина, которая должна была замещать Джоанну во время ее отсутствия, три дня назад приступила к работе, и, хотя не была лично знакома с пациентами, как Джоанна, она все же оказалась ловкой, быстрой и схватывающей все на лету. Доктор Хастингс и его партнеры не могли пожаловаться на Джеральдину Лейси, а Джоанна уловила себя на мысли, что ей не очень-то приятно узнать, что она, Джоанна, вовсе не так уж незаменима, как считала.
С Лорримерами дело обстояло сложнее. Миссис Лорример наотрез отказалась прислушаться к разумным доводам, и хотя ее муж, вероятно, понимал чувства Джоанны, он вынужден был из приличия поддержать жену. Несколько раз Джоанна готова была отменить свое решение, даже и в самый последний момент. Но она не осмеливалась объявить об этом Димитри Кастро, ибо чувствовала, что не в состоянии противостоять его воле. В конце концов они оказались в Греции, хотя Джоанне все окружающее пока еще и казалось нереальным.
В аэропорту их ждал лимузин с водителем, который довез их до Пирея. Джоанна была несколько разочарована тем, что не увидит столицы, но не высказала своих мыслей вслух, решив, что Димитри Кастро все равно не откликнется на ее просьбу. Кроме того, он сообщил ей, что на Дионисиус она плывет на пароходе и вполне вероятно, что этот пароход должен отправляться очень скоро. Джоанна старалась не думать о том, что произойдет, когда она доберется до места. Стоило ей представить встречу с отцом и его второй женой, как ей становилось не по себе и у нее начинали дрожать колени. Их багаж все еще находился в автомобиле, стоящем в конце причала. Позже его должны перенести прямо на корабль. Сквозь темные стекла солнцезащитных очков Джоанна с интересом рассматривала суда, надеясь, что то, на котором они поедут, будет не из маленьких. У нее и так состояние было не ахти какое хорошее, и она побаивалась, что не сможет перенести качку, а осрамиться в присутствии Димитри Кастро ей вовсе не хотелось.
В дальнем конце гавани Димитри остановился и указал на ошвартованный там пароходик.
— Вот он. Пойдем. Я прослежу за тем, как вас разместят, и отправлюсь.
— Оставите меня! — Джоанна пришла в ужас. — Вы не можете меня оставить одну!
Димитри нахмурился.
— Почему? Я выполнил свое обещание: вы уже в Греции. Этот пароход доставит вас на Дионисиус, где кто-нибудь из дома отца встретит вас. Я сам распоряжаюсь собой, мисс Николас, у меня хватает дел. И сейчас нет свободного времени для поездки на Дионисиус. — Он поманил своего водителя, знаками показывая, чтобы он принес ее чемоданы, а потом добавил: — Корабль отправляется на закате. У вас будет своя каюта. Если вы сразу ляжете спать, то проснетесь уже на Дионисиусе.
У Джоанны пересохло в горле. О таком она даже и не подумала. Почему-то она вообразила, что Димитри будет с ней рядом, пока не введет в дом отца. Уже одно то, что она оказалась одна в чужой стране, было для нее достаточно жутко, но открытие, что ей придется провести ночь в крохотной каюте кораблика, который ожидал ее здесь, и всю ночь размышлять о завтрашнем дне и о людях, которых она встретит, окончательно перепугало Джоанну.
— Пожалуйста! — воскликнула она, бессознательно ухватив его за руку. — Не оставляйте меня!
Вдруг она поняла, что делает, и сразу отпустила его. Она чувствовала, что он недоволен ее поведением. О чем он думал, что скрывалось за его непроницаемым лицом? Уж не вообразил ли он, что у нее есть какие-то особые причины, чтобы удерживать его? Джоанна, страшно смутившись от этой мысли, вспыхнула от стыда.
Димитри прищурился.
— Та ли это самая холодная и собранная мисс Николас, что ведет себя теперь столь истерично? Вы забыли, зачем приехали сюда?
— Я помню, почему я здесь, — сказала она через силу и отвернулась. — Извините, если поставила вас в неловкое положение. Глупо получилось. Я вела себя, как капризный ребенок!
Димитри подошел ближе, чтобы заглянуть ей в лицо, и выражение его темных глаз показалось Джоанне странным.
— Вы нисколько не смутили меня, — тихо сказал он. — И, возможно, я поспешил, так неожиданно предоставив вас самой себе. — Он чуть заметно ссутулился. — Здесь жарко, и на пароходе не станет прохладнее. Я предлагаю отправиться в один известный мне ресторанчик, где нам предложат отлично зажаренного омара. Уже больше пяти часов, и вы наверняка проголодались.
