Потом они возвращались в «Грей-Уитчиз» по залитой лунным светом вересковой пустоши, и Домине чувствовала себя счастливой и очень красивой. Был изумительный вечер, прохладный и морозный, звезды казались более яркими в глубине прозрачно-синего бездонного неба. Холлингфорд тонул во тьме, погасив огни, — его обитатели привыкли рано ложиться и рано вставать, зная, что их ждет работа на фермах, — но окна «Грей-Уитчиз» были освещены, и когда «лендровер» свернул на подъездную дорожку, Домине увидела знакомую машину, стоявшую у парадного входа, и сердце девушки мгновенно ушло в пятки.
— Это машина Джеймса? — спросил Винсент. Домине кивнула.
— Я не знала, что он вернется сегодня.
Винсент криво усмехнулся:
— Джеймс Мэннеринг сам себе хозяин, и если уж он решил что-либо сделать, никому об этом не докладывает. Боишься, что он отругает тебя за позднюю прогулку?
Домине с трудом сглотнула, распрямляя плечи.
— Конечно нет! — поспешно ответила она. — Я не обязана перед ним отчитываться!
Винсент недоверчиво поднял брови:
— Думаю, Джеймс с тобой не согласится. Ведь он отвечает за тебя, а сейчас уже поздно.
Домине вздохнула:
— Я не ребенок, Винсент.
— Согласен. Взято на заметку. — Он улыбнулся. — Хочешь, я пойду с тобой и поговорю с ним?
Домине помотала головой:
— Нет, в этом не будет необходимости, Винсент. К тому же, если Джеймс только что приехал из Лондона, он наверняка хочет отдохнуть и не обрадуется гостям.
— Это верно, — согласился Винсент, останавливая «лендровер» рядом с автомобилем Джеймса. — В любом случае мне придется завтра повидаться с ним. Я всегда захожу, когда он здесь. Владелец поместья желает быть в курсе того, что творится на его землях, — усмехнулся он.
— Значит, до завтра? — спросила Домине, выпрыгивая из машины. — Зайдешь со мной поздороваться, Винсент?
— Конечно! — пылко отозвался молодой человек. — До свидания!
Когда он уехал, Домине взбежала по ступенькам и вошла в дом через тяжелую парадную дверь. В холле горела люстра, и по полу были разбросаны серые чемоданы. Домине нахмурилась — это не мог быть багаж Джеймса, он, вероятно, привез кого-то с собой. Как раз когда эта мысль пришла ей в голову, она услышала шаги и, подняв глаза, встретила холодный взгляд опекуна, стоявшего в дверях гостиной и наблюдавшего за ней. Он внимательно разглядывал ее, и девушка испытала нелепое чувство удовлетворения от того, что на ней был новый наряд и она так хорошо выглядела. Она уже не была той серой мышкой, которую он забрал из монастыря.
— И чем это ты занималась в такой поздний час? — сухо спросил Джеймс, и Домине поняла, что он с трудом подавляет гнев. Голубые глаза зловеще сверкали, словно осколки айсберга под северным ледяным солнцем.
— Разве ваша мама не сказала, где я?
Джеймс ступил в холл. В темном костюме, со слегка взъерошенными волосами, словно он по привычке прошелся по ним пятерней, он выглядел волнующе привлекательным, но Домине попятилась, напуганная выражением его лица.
— Да, она сказала, — процедил он. — Но сейчас почти полночь. И я не спрашивал, где ты была, я спрашивал, что ты делала.
— Мы ехали домой из Йорка, — резко ответила она. — Это занимает определенное время, вы сами знаете. И я не думала, что с этого дня вводится комендантский час!
— Не дерзи, — сухо сказал он. — Даже моя мать беспокоилась, куда ты пропала.
Плечи Домине поникли. Она в первый раз вернулась домой так поздно, и надо же было нарваться на опекуна! Но так или иначе, он не имел права набрасываться на нее из-за такого пустяка. Кроме того, ее внешний вид не произвел на Джеймса никакого впечатления, судя по тому, как он сердито смотрел на нее, и девушку это огорчало больше всего.
— У вас есть еще какие-нибудь претензии ко мне? — со вздохом спросила она, уже забыв о чемоданах и новом госте. Ее любопытство рассеялось вместе с хорошим настроением.
— Да, черт побери, есть, — свирепо заявил он. — Что ты сделала с собой?
Домине вызывающе задрала подбородок:
— Вы сами говорили, что нужно заняться моим внешним видом, разве не помните? — ехидно спросила она.
Джеймс сжал кулаки, затем сунул руки в карманы брюк.
— А кто обкорнал тебе волосы? — поинтересовался он.
— Мелани. И не обкорнала, а привела их в порядок, вот и все. Я не хочу выглядеть старомодной замарашкой!
— Ты никогда не была похожа на замарашку, — угрюмо сказал Джеймс. — Эта одежда тоже новая?
— Да! Уверена, что вы считаете это дурным вкусом. Что ж, я с вами не согласна! Мне нравятся эти вещи. И Винсенту тоже!
Джеймс пробормотал проклятие.
— Похоже, подстригая тебе волосы, Мелани заодно заострила ножницами твой язычок! Как ты смеешь разговаривать со мной таким тоном?
— Перестаньте относиться ко мне как к ребенку! — негодующе воскликнула она и поняла, что в холле появился кто-то третий.
Незнакомая женщина стояла на пороге гостиной и наблюдала за ними с очевидным интересом. Вопреки ожиданиям Домине, Джеймс привез с собой вовсе не Ивонн Парк. Гостья была, вероятно, его ровесницей, но выглядела гораздо моложе. Узкое розовато-лиловое платье подчеркивало стройную, почти девичью фигуру, по плечам рассыпались невероятно густые пепельно-русые волосы — прямые и блестящие. Домине отметила тонкие черты лица и красивый разрез глаз. Длинные изящные пальцы женщины унизывали кольца.
— Что происходит, Джеймс? — спросила она глубоким, низким голосом, в котором едва уловимо звучал акцент. — Кто это? Твоя подопечная?
Мэннеринг повернулся, недовольный, что их прервали, и, овладев собой, произнес:
— А, Лючия, я не слышал, как ты подошла. Позволь тебе представить мою подопечную, Домине Грейнджер. Домине, это синьора Марчинелло.
Домине сделала шаг вперед, переступив через чемодан, и довольно неохотно поздоровалась за руку с итальянкой. Это была та самая вдова, о которой она читала в газете.
— Как поживаете, синьора? — вежливо сказала девушка. — Поездка была приятной?
Лючия Марчинелло томно улыбнулась:
— Настолько, насколько это возможно, учитывая ваши сумасшедшие английские дороги. — Она легко прикоснулась ко лбу кончиками пальцев с идеальным маникюром. — Джеймс, ты захватил мой аспирин?
Мэннеринг оторвал суровый взгляд от упрямого юного личика Домине и вынул руки из карманов.
— Боже мой! — воскликнул он. — Я совсем забыл о нем. Где, ты сказала, он был?
— В машине, в отделении для перчаток, дорогой. Прости, что причиняю тебе столько беспокойства…
— Не стоит, — любезно ответил Джеймс и, оставив женщин вдвоем, исчез за дверью.
