Вера проплакала день. Перед приходом мужа она
умылась, напудрила лицо и с невозмутимым видом села ужинать. Впрочем, точно так
же она повела себя и завтра, и через неделю, и спустя месяц. О Юре и Ане она
никогда не заговаривала, зато часто сокрушалась по поводу Миши и Пети. Сначала
Нина согласилась с обожаемой хозяйкой. Мальчики и впрямь получились непростые.
Петя ни секунды не сидел на месте, постоянно шумел, требовал неусыпного
внимания и постоянной заботы. Он ухитрялся забираться в самые невероятные места
и хватать все, что плохо лежит. К вечеру обалдевшей Нине казалось, будто у
ребенка десять цепких ручонок со ста егозливыми пальцами. А еще Петя не спал ни
днем, ни ночью, как-то раз он ухитрился стащить со стола бутерброд, который
Нина приготовила для себя.
– Просто наказанье, – вскрикивала
Вера, – ну за что это мне!
Миша тоже вызывал недовольство матери. Но
другим, полярным поведением. Малыш оказался на редкость апатичным и отставал в
физическом развитии, поздно заговорил. Вернее, он отделывался от пристающих к
нему людей некими возгласами. Если мать спрашивала: «Миша, хочешь обедать?» –
то чаще всего в ответ слышала:
– М-м-м.
– Да или нет? – сердилась Вера.
– М-м-м.
– Скажи нормально, – требовала мать.
– Ага, – шептал Миша.
– «Ага» – это непонятно!
И тут Миша вообще замыкался. Стоило ему
понять, что мама впадает в гнев, как у него мигом отрубалась речь. Став старше,
Миша приобрел привычку сидеть один в полутемной комнате, свет зажигать он не
разрешал. Петя рыдал, оставшись без ночника. Миша мычал, Петр болтал без
умолку. Мишенька не играл, предпочитая тупо стоять около машинок, Петя
устраивал гонки, гоняя по квартире на веревочке самосвалы и грузовики. Если бы
мальчиков перемешать, потом снова слепить, то, вполне вероятно, на свет явилось
бы два вполне нормальных пацаненка.
Одно время Нина сильно жалела Веру, и было за
что. Дети у ее хозяйки получились неудачными, самым симпатичным, умным,
развитым был Юра. Только вон что он учудил. А потом пришла весть, что Юра умер
от дифтерита. Господь сам наказал малыша за убийство сестры.
Потом у Нины начали раскрываться глаза, и она
вдруг ясно поняла: Вера не любит мальчиков. Мать корежит при виде сыновей, она
орет на них, срывает на малышах злобу, раздает им исподтишка подзатыльники.
Причем стоит на пороге появиться мужу, как жена моментально делается заботливой
и ласковой мамашей. Она обманывала супруга. Владимир велел Вере заниматься с
детьми по особым книгам. Два часа в день следовало посвящать Мише, два Пете.
Мать уходила в так называемую «школьную» комнату и запирала дверь. Нина, полагавшая,
что хозяйка то ли читает ребенку книгу, то ли лепит с ним из пластилина,
никогда не совалась в помещение, но один раз оттуда донесся такой отчаянный
детский крик, что Нина опрометью бросилась к двери, распахнула ее и увидела
Петю, крепко-накрепко привязанного к высокому стулу, на столике перед ним
лежала помятая, изорванная книга и длинный, скомканный кусок пластыря. Нина
посмотрела на личико красного от плача малыша, перевела взгляд на мирно спящую
на диване Веру… и тут домработницу осенило. Ничем ее хозяйка с детьми не
занимается. Просто сажает их в стульчик и укладывается на диван. Миша в силу
характера спокойно сидит, уставившись на книжку, а Петю приходится привязывать
и заклеивать ему рот, чтобы егозливый мальчишка не орал благим матом.
Нина схватила Петю и прижала к себе.
– Эй, – спросила, садясь на диване,
Вера, – с какой стати ты сюда вошла?
– Петечка очень кричал, – ответила
Нина.
– Вот ведь горе, – зевнула
Вера, – просто унесло меня, на секунду глаза закрыла.
Нина взяла в руки пластырь.
– Можно это выбросить?
Вера посмотрела на смятый комок липкой ленты,
перевела взгляд на Нину и зарыдала в голос. Домработница бросилась к хозяйке.
– Что ты знаешь?! – стонала
Вера. – Что?!
Из ее рта полились бессвязные речи. Честно
говоря, Нина плохо поняла, о чем толкует хозяйка, та походила на безумную.
Единственное, что Нина усвоила, было ужасно. Оказывается, Вера вовсе не хотела
рожать столько детей. Беременности проходили тяжело, роды были кошмарными,
грудное вскармливание тягостным. С радостью Верочка родила только первенца,
Юру, больше иметь наследников она не желала, но супруг заставил ее заводить еще
детей, которые становились нелюбимыми прямо в утробе. Светом в окошке был лишь
Юрочка, но его у нее отобрали, спрятали в больнице. Вере надо воспитывать этих
уродов, которых просто убить хочется. Не может она полюбить ни Мишу, ни Петю,
они отвратительные дети, а Владимир плохой муж. Вера точно знает, что Юра жив,
он не умер, нет, он жив, жив… никакого дифтерита не было.
Нина, как могла, пыталась утешить хозяйку, но
ту словно с цепи сорвало. Хорошо хоть в тот день Владимир укатил в командировку
в Минск и женщины были одни.
Остаток дня и ночь Вера с Ниной пытались
понять, что же делать.
– Все темно, – в конце концов
воскликнула хозяйка, – никаких светлых перспектив! Одна радость, муж пока
о наследниках не заговаривает. Юрочка, мальчик, любимый, единственный! Господи,
скажи мне кто-нибудь, пусть Мишка с Петькой умрут, а ты Юрочку назад получишь,
ни секунды бы не колебалась!!!
Нина отшатнулась от Веры, уж очень страстно
хозяйка выкрикнула последнюю фразу. Но потом домработница вдруг тихо вымолвила:
– А давай их обменяем!
– Ты о чем? – насторожилась Вера.
– Знаешь, где Юра?
– Нет.
– А узнать можно? – не успокаивалась
Нина, в голове у которой уже сложился хитроумный план.
– Думаю, да.
– Так вот. Надо взять Юру, а вместо него
в клинику поместить Мишу.
– Мишу? – протянула Вера.
– Их с Юрочкой меньше года
разделяет, – сказала Нина, – похожи они друг на друга, как близнецы.
Если не очень близко с ребенком общаться, то и не понять ничего. Владимир детей
от силы два раза в неделю видит, занят очень, а ребята быстро меняются. И
потом, вы уж меня простите, но Миша-то… Сами знаете! Похоже, с головой у него
непорядок. Сидит букой, молчит, учиться не может. Разве это нормально? Рано или
поздно он в больнице окажется. Может, ему лучше в интернате будет или не знаю,
где сейчас Юра, а? Я, например, Миши боюсь, он меня пугает. Вроде ничего
плохого не делает, молчком ходит, а оторопь берет.
