Схватив Куприна за руку, я буквально дотащила
его до небольшого кафе. В маленьком зале оказалось очень уютно. Пять круглых
столиков, застеленных бело-красными скатертями, плетеные стулья, вазочки с
бумажными салфетками, приятная прохлада от работающего кондиционера и пьянящий
запах свежемолотого кофе.
Обозрев интерьер, я обрадовалась донельзя.
Кафе осталось таким же уютным, как и год тому назад, когда меня впервые занесло
сюда. Помнится, тут давали очень вкусный яблочный пирог и замечательный
капуччино.
– Куда хочешь сесть? – повернулась я
к мужу. – У окошка или ближе к стене?
– Очень рад, что разрешила мне
поучаствовать в выборе места, – ехидно заявил Куприн, – спасибо, что
не пихнула за столик и не заказала для любимого супруга тошнотворно сладкое
пирожное!
– Ты рассердился?
– Нет.
– Тогда в чем дело?
– Мне тут не нравится.
– Почему? Смотри, как мило. Чисто, уютно,
тихий уголок, никакого народа.
– Мне тут не нра-вит-ся! – угрожающе
повторил Олег. – А еще мне не нравится, когда ты постоянно принимаешь
решения, всегда, по любому поводу настаиваешь на своем, споришь до хрипоты и
сучишь ногами. Любое мое предложение встречается в штыки, ты совершенно
неспособна на компромисс! Ей-богу, не понимаю, чего ты хочешь от меня?
– На данном этапе я просто предложила
вместе пообедать, – спокойно ответила я.
– Но я всегда должен идти туда, куда
хочешь ты, – надулся Олег, – мне никогда не дают высказать
собственное мнение и…
Я мгновенно перестала слушать мужа. На заре
семейной жизни я, никогда не жившая в полной семье, не имевшая одновременно и
папу, и маму, не знала, каким же бывает быт, ну как ведут себя дома супруги?
Воображение рисовало всякие идиллические картины. Вот утром распахивается дверь
спальни, и Олег входит в комнату с подносом, на котором стоит чашечка
свежесваренного кофе и тарелка с обожаемыми мною бутербродами. Согласна, я,
наверное, люблю странную, на взгляд Куприна, еду: кусочек черного хлеба, на
который уложены ломтики тонко нарезанного огурца. Может, кому-то подобное яство
и не по вкусу, но я просто обожаю его.
Еще мне казалось, что муж будет заботиться о
жене, начнет работать с утроенной скоростью, чтобы нарыть побольше денег,
ходить со мной в кино, театр, на прогулки, в конце концов. И мне больше не
придется таскать самостоятельно с рынка торбы, набитые картошкой, и бегать с
помойным ведром к мусорнику. Это, так сказать, бытовая сторона вопроса.
Еще я наивно надеялась на поддержку супруга во
время всяческих неприятностей, эгоистично собиралась опереться на него,
спрятаться от бурь и бед в тихой гавани. И вообще, ну откуда пошло выражение
«быть замужем»? Ну вдумайтесь! Быть замужем, это быть за мужем, то есть сидеть
за широкой мужниной спиной, изредка высовывая нос наружу и тут же пряча его
назад. Кроме того, хотелось слышать комплименты, похвалы…
Глава 20
Действительность оказалась иной. Один раз,
впрочем, Олег решил угостить меня завтраком. Вместо любимого кофе он наплескал
мне в кружку очень сладкий чай и дал бутерброд с отвратительно жирной ветчиной,
украшенной долькой чеснока. Наивная госпожа Тараканова, малоопытная супруга,
отодвинула угощенье и вежливо сказала:
– Милый, я не люблю утром чай, ветчину не
ем вообще, а уж в сочетании с чесноком в особенности, мне же сейчас на работу
идти. Лучше…
Не дав мне закончить фразу, Олег вскочил,
вылил содержимое кружки в раковину, вышвырнул сандвич в форточку и проревел:
– Вот и заботься о тебе! Своими
замечаниями ты любую охоту отобьешь!
Я заморгала. Сам Олег не упустит случая
указывать мне на ошибки. Не далее как вчера он сурово заявил, глядя в тарелку с
ухой, которую я готовила в течение нескольких часов:
– Имей в виду, я не ем такое!
Ну и что? Разве я стала делать ему
какие-нибудь замечания? Нет. Попросту принялась варить другое первое. Отчего бы
моему мужу не намотать сообщение жены на ус, или он полагает, что штамп в
паспорте обязывает одного супруга полностью перенять привычки второго? Причем
приспосабливаться, как обычно, должна женщина?
Шло время, и очень скоро я поняла, что фразы:
«У тебя уходит куча денег на колготки» и «У НАС закончилось пиво в
холодильнике» – Олег произносит не в шутку, а всерьез. Еще через некоторое
время стало ясно, что любой совместный поход в магазин превращается в кошмар,
потому что Куприн в продуктовой лавке впадает в ступор. В промтоварные магазины
я перестала затаскивать его после того, как Олег с воплем: «Ты сошла с ума!
Отдавать столько заработанных мужем денег на дрянь!» – оттащил меня от
тщательно выбранной мною косметики французского производства, дотолкал до лотка
с «мазилками», сделанными невесть кем в Китае, и заявил: «Вот, точь-в-точь
такая же губная помада, но в десять раз дешевле, бери, и пойдем».
При этом сам он, оказавшись в магазине для
рыболовов, тут же рулит в отдел, где выставлены самые дорогие товары,
произведенные аккуратными рабочими из Германии. Никакие доводы, типа: «Ну зачем
же переплачивать, посмотри, на другом прилавке есть леска за сущие копейки», на
него не действуют.
– Я не настолько богат, чтобы покупать
дешевую дрянь, – шипит Куприн, – лучше помолчи, дай спокойно
рассмотреть ассортимент.
Я приваливаюсь к стене и, зевая, стою около
часа. Как вам кажется, стал бы супруг молча пялиться по сторонам, пока его жена
выбирает лифчик?
Чуть позднее до меня дошло, что любое бытовое
замечание вызывает у Олега приступ ярости. Фраза: «Зачем ты повесил носки в
гостиной, неужели нельзя их убрать в шкаф?» – вызывает у майора совершенно
неадекватную реакцию:
– Вот! Понятно. Давай разберемся, с какой
целью ты доводишь меня бесконечными придирками! Чего хочешь добиться, а? Я
таков, каков есть, иным не стану! Все делаю для семьи! Тебе мало? Хорошо, я
ухожу, развод! Прощай!
Сначала я пугалась до обморока, бросалась за
мужем, рыдая, отнимала у него сумку, чуть ли не на коленях умоляла остаться.
Куприн вырывался, убегал на улицу… У меня начинался сердечный приступ, Томочка
бежала за каплями. Ну полный бред. При этом я искренне не понимала, чем обидела
мужа. Ей-богу, я не принадлежу к числу женщин, имя которым циркулярная пила, не
делаю супругу постоянно замечаний, но в быту возникают всякие ситуации. Я же не
швыряю колготки на обеденный стол, неужели Олег не может элементарно убрать за
собой, и почему любое невинное замечание вызывает у него базарную истерику?
Отчего он позволяет себе орать на жену? Я ведь не требую от него ничего
запредельного.
