– Не глупи, не восемнадцать лет тебе,
останешься без мужика вековать. Эдька нормальный, урок на всю жизнь усвоил, в
обычное время тихий. Даже хорошо, что он запойный. Другой каждый божий день
квасит, а этот лишь два раза в год, считай, повезло тебе.
– Страшно, – рыдала Ванда, –
вдруг и меня…
– Клавка сама виновата, – вздохнула
бабка, – вечно нарывалась! Сколько раз я видела: нажрется и давай мужа
щипать – и дураком обзовет, и идиотом, и кретином. Тычет в него язык, тычет…
Тут святой не выдержит, не то что Эдька. Допихает она его, до ручки доведет,
так он вскочит, схватит ее за шею, к окну подтянет, перегнет и шипит:
– Ну, чего притихла? Ща вниз скину!
Говори давай, какой я дурак!
Воспитывал он ее так, на самом деле
скидывать-то не собирался. Небось просто в тот раз оба пьяные сильно были,
Клавка языком размахалась, а у Эдьки руки дрогнули, слишком сильно он жену из
окошка выпятил, а потом не удержал. Ты его не дразни, перетерпи запой и живи
дальше счастливо.
– Что ж вы в милиции-то правду тогда не
сказали? – прошептала Ванда.
Зина объяснила:
– Так дома меня не было, я ничего не
видела, так, догадываюсь. Потом, кто мне Клавка? Чужая да пришлая, противная
девка была, царствие ей, конечно, небесное. А Эдик свой, вроде племяша он мне.
Ясно?
Ванда прорыдала всю ночь, потом, обретя
способность трезво мыслить, решила послушаться старуху. Эдик и впрямь большую
часть времени был золотым, а в дни запоя ей просто нужно сидеть тихо, тем более
что «неприятность» приключалась с супругом как по расписанию: в конце марта и в
начале ноября.
Может, вам это покажется странным, но Эдик с
Вандой жили душа в душу. Жена сделала все, чтобы привязать к себе мужа: хорошо
готовила, чисто убирала, ловко вела хозяйство, ухитряясь откладывать на
старость. После запоев никогда не «щучила» свою половину, а заботливо варила
отощавшему супругу жирные, мясные супы. Работали они вместе, и Ванда
старательно приглядывала, чтобы кто-нибудь не начал соблазнять Эдика бутылкой.
Если же их звали в гости, то Ванда молча наливала Малине в рюмку минеральную
воду. Эдик с женой не спорил, был ласков, мог купить ей просто так, без повода,
шоколадку. И всегда подносил к праздникам подарки, правда, не слишком
изысканные, дарил нужные вещи, типа электрочайника или мясорубки. Но Ванда не
обижалась, денег у них было мало, нечего их по пустякам растренькивать, и
потом, «мне не дорог твой подарок, дорога твоя любовь».
Представляете теперь, как обозлилась Ванда,
когда однажды, придя домой с ночной смены, обнаружила Эдика вместе с
незнакомым, улыбчивым мужиком. Может, она и не стала бы поднимать скандала, но
на столе стояла почти пустая бутылка водки и нехитрая закуска в виде косо
нарезанной «Докторской» колбасы. А Эдик, недавно вышедший из очередного запоя,
сидел с сильно раскрасневшимся лицом. Поняв, что супруг наливается
горячительным вне расписания, Ванда ощутила приступ неуправляемой злобы.
Чеканя шаг, она подошла к столу, схватила
бутылку, вышвырнула ее в окно и рявкнула:
– С ума сошли!
– Э… э… прекрати, – растерянно
забормотал муж, никогда ранее не видавший жену в подобном состоянии.
– Офигел, – завизжала Ванда и
повернулась к гостю: – Ты ваще кто?
– На одном поле не срали, не тыкай
мне, – раздалось в ответ.
– Убирайся! – затопала ногами Ванда.
– Ты тут хозяйка? – усмехнулся нагло
мужик и глянул на Эдика. – Чего своей бабе позволяешь? Ладно, если не ко
двору пришелся, уйду. Не знал, что меня здесь так встретят!
– Сиди, – отрезал Эдик, – это
она сейчас умотает, если язык не прикусит.
– Пусть за новой бутылкой сходит, –
предложил гость.
– Ванда, живо, – прикрикнул
Малина, – двигай на рысях! Да купи хорошую, не жмоться!
Сначала Ванда разинула рот, до этого момента
супруг никогда так с ней не разговаривал. Но через секунду она сообразила, что
Эдик просто решил покрасоваться перед не пойми откуда появившимся мужиком, и
разозлилась до полной потери самообладания.
– Фиг тебе, – выкрикнула она, –
ишь, придумали ханку жрать среди бела дня!..
– Не уважает, – констатировал
гость, – ни в грош, Эдька, тебя баба не ставит.
Ванда подлетела к нагло улыбающемуся
пакостнику, хотела спихнуть мерзавца со стула, но тут чьи-то железные руки
схватили ее за шею и поволокли к окну.
Дальнейшее Ванда помнила с трудом. Кто-то
перегнул ее через подоконник, почти свесил из окна и голосом Эдика сказал:
– Запомни, сука, мне перечить нельзя. И
еще, раз обидела Мишку – обидела меня, усекла? Ща швырну вниз, и делу конец,
сама виновата.
– Отпусти ее, – раздалось из глубины
комнаты – еще мараться о дуру!
Внезапно железная хватка ослабла, Ванда
отпрянула от подоконника и опрометью бросилась в комнату к бабе Зине, где и
проревела до ночи. Она не видела, как ушел гость. Эдик же почему-то не вошел в
запой. Утром, протрезвев, он хмуро сказал жене:
– Прости.
– Ты меня чуть из окна не
выбросил, – заплакала Ванда.
– Не я это был, – начал мрачно
оправдываться муж, – дурею от водки, лучше в такой момент ко мне не
подходить. Знаешь ведь сама, чего на рожон поперла?
– Ага, – уперла кулаки в бока Ванда, –
твой ханурик меня оскорблял. Кто он вообще такой?
Эдик насупился.
– Это мой приятель детства, мы с ним
долго не разлей вода были, Мишка Попов. Встретились случайно, вот и выпили.
Все. Забыли. Больше это не повторится.
Ванда кивнула:
– Ладно.
Глава 11
Через некоторое время на работе ей вдруг
предложили невиданную по нынешним годам вещь: бесплатную путевку в санаторий,
на двоих. Ванду премировали таким образом за многолетнюю работу на одном месте.
Страшно обрадованная, она спросила мужа:
– Где твой паспорт?
– Зачем он тебе нужен? –
насторожился Эдик.
– Так путевку оформить, – радовалась
жена, роясь в комоде, – куда подевался, всегда тут лежал! Эдя, чего
стоишь! Ищи документ.
– Потерял я его, – сообщил тот.
– Когда? – подскочила жена.
– Ну… недавно.
– Где?
– Не знаю.
