Абсолютно непосильная для меня задача, потому
что я не способна включить агрегат, вот уж здесь никогда не сумею вдеть нитку в
иголку. В памяти вновь заворочались осколки школьных знаний, вот Тамара
Федоровна вещает, тыча указкой в допотопное изделие советской промышленности:
– Девочки, запомните, катушка ставится на
штырек, потом нить проходит сквозь колечко вверху, продевается в регулятор,
цепляется за…
Фонтан знаний иссяк, наверное, в этот момент
пятиклассница Тараканова мирно заснула или принялась читать под партой
очередной роман Жюля Верна, так и не узнав никогда, куда следует вдевать нить,
чтобы начать строчить на машинке.
И что прикажете делать? Зарыдать от отчаянья?
Ну, это всегда успеется…
Я заметила на том же подоконнике большой
степлер. Взвизгнув от радости, я схватила его и ринулась к несчастным
драпировкам. Меньше чем за пятнадцать минут проблема оказалась решенной.
Ощущая себя путешественником, который в
одиночку, в плавках и ластах добрался до Северного полюса, я обозрела «наряд»
для окна и спокойно отметила: в целом вышло недурно, колечки на месте, нитки
снизу не торчат и обе половинки одинаковой, ладно, почти одинаковой длины. Но
теперь во всей красе встала новая, на этот раз, похоже, совершенно неразрешимая
задача – парча заканчивается на уровне верхнего края батареи, она слишком
короткая, и длиннее ее не сделать никак.
Я было снова приуныла, но потом стряхнула с себя
печаль, столько трудностей преодолела благополучно, неужели споткнусь о ерунду?
Между прочим, в моем распоряжении имеется еще рулон шелка. Хозяйка явно
намеревалась сделать из него ламбрекен. На мой взгляд, это просто лишний
пылесборник, но кое-кто в восторге. И вообще, желание клиента закон! Шелка
много, его с лихвой хватит на ламбрекен и на удлинение основной части.
Ровно час понадобился мне, чтобы сделать из
окна конфетку. По истечении этого срока я снова обозрела «пейзаж» и пришла в
восторг. Занавески из парчи ниспадают складками, сверху ламбрекен из шелка, он
же прикреплен при помощи степлера внизу. Длина нормальная, вид восхитительный,
можно звать хозяйку, вот только нужно аккуратно собрать обрезки и спрятать степлер
со скрепками.
– Мяу, – раздалось за спиной.
Я обернулась, из-под дивана вылезла
симпатичная белая кошечка.
– Мяу, – повторила она, – мяу.
– Тебе нравится? – улыбнулась я и
наклонилась, чтобы погладить Мурку.
Обычно животные не шарахаются от меня, понимая,
что ничего дурного я им не сделаю, но эта киска оказалась чрезмерно нервной.
Пугливо вздрогнув, она вскочила на стол.
– Эй, уходи, – велела я, –
нельзя безобразничать.
Кошка зашипела и перелетела на сервант, скинув
по дороге железный подсвечник. Жуткая вещица, позолоченная, как и все предметы
интерьера комнаты, с громким звоном покатилась по полу. Звук испугал животное
еще больше, оно резко присело, прижало уши к голове, затем, легко оттолкнувшись
всеми лапами, прыгнуло на занавеску и вцепилось в шелк.
– Стой! – завопила я.
Киса свалилась с драпировки, пытаясь
удержаться, она выпустила когти и изодрала часть ламбрекена в клочья. Вот
теперь мне стало по-настоящему плохо, ткани-то больше нет.
– Оля, – постучала в дверь
хозяйка, – все хорошо?
Я хотела бодро воскликнуть: «Да», но язык
прилип к гортани. Мерзкая кошка, услыхав голос хозяйки, распласталась камбалой
и юркнула под сервант. Эвакуацию она проделала молча, испарилась так, словно ее
и не было.
В скважине заворочался ключ, поняв, что
Маргарита сейчас войдет сюда и вспыхнет вселенский скандал, я попыталась
кое-как исправить положение. Пока хозяйка открывала дверь, я успела вскочить на
лестницу, замотать кое-как за карниз кусок изуродованного шелка и снова
очутиться на полу.
– Что у вас случилось? – озабоченно
спросила Маргарита. – Отчего шум стоит, вы с лестницы упали?
– Нет, – заулыбалась я, –
подсвечник свалила, уж извините.
– Ерунда, – отмахнулась Рита, –
железка не стеклянная. Долго вам еще работать?
– Все уже!
– Да ну! – обрадованно восхитилась
Маргарита и стала приглядываться к занавескам.
Я внимательно следила за ее медленно
вытягивающимся лицом и, когда щеки Риты стали краснеть, перепугалась
окончательно, но тут на пороге появилась Линда и быстро поинтересовалась:
– Нравится? Это называется… э… «Рассвет в
Греции».
– Ага, – растерянно кивнула Рита.
– Понимаете, можно было просто повесить
занавеси, ну такие, самые обычные, – жестикулировала Линда, – без
затей, мещанский вариант: две тряпочки и ламбрекен. Но вы, похоже, женщина с
утонченным вкусом, в вашей гостиной подобный ляп неуместен.
– А-а-а, – протянула Рита.
Поняв, что хозяйка пока не собирается бить
меня, я расслабилась, а Линда, очевидно, ощутила прилив вдохновения, потому что
затараторила со скоростью взбесившейся кофемолки:
– Идея оформления окна проста: победа дня
над ночью или, если хотите, возьмем шире, торжество света над тьмой. Видите
парчу?
– Ну…
– Это Солнце, а шелк олицетворяет тучи.
Ясный луч поднимается из тьмы и вновь уходит в нее, это яркий философский
текст, попытка объяснить окружающим: жизнь полосатая, она состоит из
чередования добра и зла. Вы ведь такую идею выразили, объясняя мне свое виденье
оформления окна?
– Я? – вздрогнула Рита.
– Ну да, я еще подумала, наконец-то
встретился клиент, который готов к пониманию сути вещей, а не желает просто
обвеситься тряпками. Окно – это выход в мир, а занавески – образец ощущения
действительности, квинтэссенция дизайна, аура помещения, инь и ян кубатуры,
смысловая нагрузка, концептуальная вещь.
– Э… э…
– Именно так! Опять вы правы, это элемент
вашего дао!
Маргарита стушевалась, потом пролепетала:
– Вообще-то здорово, а почему ламбрекен
за карниз замотан?
– Это показывает окружающим, что зло
конечно! Ваше окно эксклюзивная вещь, созданная лучшим дизайнером Москвы, Оля…
Я вздрогнула.
– …лауреат многих престижных
премий, – безостановочно тарахтела Линда, – она имеет золотые
ножницы, платиновый наперсток и… и… еловую ветвь на Каннском фестивале.
– Надо же, – с уважением глянула на
меня Рита.
