На один из допросов пришел врач с
чемоданчиком. Он прикрепил к телу Мадлен какие-то присоски с проводочками и
начал выяснять всякую ерунду.
– Ты в Москве родилась? – спросил,
например, он.
– Да… – удивленно ответила Мадо.
Дядька в белом халате два часа подряд задавал
ей нескончаемое количество вопросов, среди которых имелись откровенно
идиотские, типа: «Летала ли ты в космос?»
– Он сумасшедший? – поинтересовалась
Мадо после того, как врач собрал аппаратуру и ушел.
– Просто такой он у нас странный, –
улыбнулся милиционер, – сами его побаиваемся.
Больше Мадлен на допросы не вызывали. Спустя
довольно длительное время ей сообщили, что убийца Игоря и Вероники Гостевых
пойман, его приговорили к расстрелу. На заседания суда Мадо не ходила,
преступника в глаза не видела, запомнились лишь его странное имя – Аристарх и
столь же необычная фамилия – Задуйветер.
– Этот Аристарх – конченый
человек, – объяснил Мадлен сотрудник милиции, – уголовник со стажем,
вор и мерзавец. Он правильно рассчитал: у профессора Гостева должны быть
деньги, ну и влез в квартиру. Перед тем как совершить преступление, Задуйветер
тщательно изучил распорядок дня семьи и понял: лучшее время для грабежа
одиннадцать утра – ты в школе, папа и мама на работе, а по вторникам
домработница Настя уходит надолго по магазинам. Но в тот день, как назло, твой
папа почувствовал себя плохо, у него внезапно поднялась температура, и он,
позвонив жене, поехал домой. Твоя мама отпросилась у своего начальства и
кинулась ухаживать за супругом. Домой они прибыли с интервалом в десять минут.
Игорь Гостев первым. Он сразу прошел в кабинет, увидел уголовника и хотел поднять
шум, Аристарху пришлось убить не вовремя появившегося хозяина квартиры. Едва
преступник расправился с жертвой, как в кабинет мужа влетела взволнованная
Ника, и ее постигла та же участь.
Когда Мадлен вернулась в родную квартиру, она
обнаружила там полнейший порядок, чистоту и полное отсутствие любых фотографий
и документов родителей. Исчезло все: альбомы, куда Ника старательно вклеивала
снимки, сделанные на отдыхе, письма мамы к папе, его ответы. Даже молочные зубы
Мадо, которые Ника хранила в круглой коробочке из сердолика, испарились
неведомо куда.
Мадлен решила пойти в милицию и попросить
вернуть архив, но только тут сообразила, что не понимает, куда идти. К
следователю ее возили на машине, стекла которой прикрывала сосборенная белая
занавесочка. Ни названия улицы, ни номера дома, куда она входила, Мадо не
знала. На всякий случай девушка сбегала в районное отделение, потопталась в
узком коридорчике, посмотрела на полы, устланные рваным линолеумом, оглядела
плохо покрашенные двери и поняла: нет, ее доставляли не сюда. Тогда Мадлен
проходила по широким помещениям с высокими потолками, а в райотделе головой
легко задеть свисающую сверху лампочку.
Куда подевался архив, Мадо так и не узнала, от
прежней жизни ей остались квартира и Настя, которая выполнила данное сиротке
обещание, заменила девушке если не мать, то хотя бы родную тетку. Мадлен пошла
работать продавщицей, закончила вечерний техникум и стала делать карьеру за
прилавком. После ужасного происшествия у Мадо остался страх – она панически
боялась крови, поэтому никогда не смотрела приключенческое кино. И еще:
примерно раз в неделю Мадлен залезала в шкаф и сидела там в темноте, уткнув
голову в колени, зажав уши руками. Шкаф служил замечательным антидепрессантом:
если у Мадо случались неприятности, она опять же ныряла в гардероб. Спустя
полчаса сидения на дне от усталости, гнева и злости не оставалось и следа. Это
было единственное место, где она могла расслабиться, этакий странный кабинет
психологической разгрузки. Да что там психологические проблемы! В шифоньере у
нее утихала и головная, и зубная боль. Подобным целебным действием обладали все
шкафы и шкафчики. Имелось лишь одно исключение – тайник в папином кабинете, тот
самый, куда Мадлен влезла в день гибели родителей. Девушка никогда больше не
приближалась к нише, не открывала ее, да и вообще в кабинет старалась не
ходить.
Устроившись на работу в «Лам», Мадлен увидела
в отведенном ей помещении небольшое углубление в стене и оборудовала шкаф.
Посторонние люди и не подозревали о его существовании, а Мадо, понервничав или
устав во время тяжелого рабочего дня, находила время посидеть за закрытой
створкой и реанимировать себя…
Вера замолчала и стала методично доедать салат
с креветками.
– Вот ужас! – абсолютно искренне
воскликнула я. – Эта вредная Леся Бреко случайно ткнула спицей в самую
болезненную точку Мадлен.
Вера кивнула и продолжила:
– В тот день Мадо с трудом довела машину
до «Лам». В кабинет я ее буквально внесла, хорошо хоть, никто по дороге не
попался, иначе не избежать бы идиотских расспросов. Мадлен сразу бросилась к
шкафу. Мне прямо не по себе стало, когда увидела, как она впихивается в
крохотный отсек, пробормотав: «Иди, Вера, спасибо за помощь! Надеюсь на твое
умение держать язык за зубами».
Я ушла, занялась делами. Потом гляжу – Мадлен
по торговому залу носится, веселая, энергичная. Видно, шкафы на нее как сильное
лекарство действуют. Вот так! Ой, ну надо же, снова драку затеяли! Как поем,
дети так толкаются…
Вера положила ладони на свой большой живот.
– М-да-а, история тягостная, –
сказала я. – Еще хорошо, что Мадлен сумела сохранить адекватность и
поправилась. Другой подросток мог навсегда остаться в психиатрической
лечебнице. Но родителей Мадо убили давно, отчего ты решила, что та старая
ситуация связана с сегодняшним днем?
– Я знаю, – тихо сказала
Вера, – мне Мадлен сказала.
Чайная ложечка выпала из моих рук и, зазвенев,
улеглась на пол.
– Гостева, находясь в СИЗО, ухитрилась
связаться с тобой?
– Нет. Она мне раньше говорила, за день
до убийства Реутовой, – нехотя призналась Вера. – Просто я не считала
нужным сообщать тебе это, сразу пришлось бы всю историю раскрывать, но раз уж
ты ее из меня вытянула…
Я подняла столовый прибор, положила на
скатерть и сердито сказала:
– Вера! Мадлен не могла за день до смерти
Реутовой знать о том, что Галю зарежут, а коли она заранее оказалась в курсе,
тогда можно говорить о причастности Гостевой к преступлению.
– Нет, – замотала головой
собеседница, – не так!
– Тогда как? – еле удержавшись от
крика, спросила я. – Слушай, давай-ка ты перестанешь говорить намеками, а?
– Ладно уж. Расскажу и остальное, –
кивнула Вера.
