Кроме как на липкие речи, Шмелев больше ни на
что не был способен. Впрочем, и раньше, в период яркого романа, цветов, конфет
и драгоценностей он «обожаемой кисоньке» не дарил, в ресторане Ира платила за
двоих, и билеты в кино тоже приобретала сама.
В конце концов «Ромео» осточертел «Джульетте»,
и последняя решила избавиться от совершенно не подходящего ей Александра
Георгиевича. Решающий разговор Ира наметила на пятнадцатое мая. В начале
последнего месяца весны ожидалось несколько тусовок, на которых Шульгина не
хотела появляться в гордом одиночестве, так что Шмелеву предстояло еще пару раз
исполнить роль ее кавалера, а затем навсегда исчезнуть из жизни управляющей
модного магазина.
Придя первого мая на вечеринку, Ира налетела
на хозяйку бутика, которая заявилась на веселье с дочерью Машей – студенткой,
спортсменкой и просто красавицей.
– Машенька, как ты выросла и
похорошела! – воскликнула Ира. – Знакомьтесь, это Александр
Георгиевич Шмелев, мой… э… друг.
Внезапно бойкая Маша заволновалась,
сконфузилась, нервно поздоровалась с мужчиной и… сбежала. Слегка удивленная
поведением хорошо воспитанной девушки, Ира пошла за ней следом, отыскала в
укромном уголке и спросила:
– Маша, что случилось?
Студентка замялась.
– Говори, – велела Ира.
Маша вздохнула.
– Понимаешь, твой Шмелев у нас преподает.
Он жуткий индюк, лекции читает плохо – бормочет, словно паралитик, ничего не
понятно. Спросишь его о чем-нибудь на семинаре, такую рожу скорчит! Да еще
свысока заявляет: «Если не понимаете, я не виноват, вам господь при рождении
ума не положил».
– Некрасиво, – протянула Ира.
– Это еще цветочки! – ажиотировалась
студентка. – Задал он нам работу – посчитать кой-чего. Я неделю корпела,
чуть не умерла, все сделала, приношу ему: «Вот, Александр Георгиевич,
постаралась, оцените зачетом». А он вдруг заявляет: «Нет». Я возмущаюсь:
«Почему? Ведь в срок уложилась!» А он преспокойно говорит: «Я случайно дал
нескольким студентам одинаковые задания, вам следует сделать иную контрольную,
возьмите условия на кафедре».
– Он не извинился? – поразилась Ира.
– Не-а, – хмыкнула Маша.
– Не сказал: «Сам виноват, поставлю
зачет»?
– Ему такое и в голову не придет, –
усмехнулась Маша. – Индол!
– Кто? – не поняла Шульгина.
– Его так у нас на курсе зовут, –
захихикала Маша. – Помесь индюка с долдоном, индол, новый зверь – заражен
редким видом бешенства, ненавидит всех, кроме начальников. Вот дочке ректора он
сладко улыбается. Прикинь, как я сейчас обрадовалась встрече!
– Да уж, – протянула Ира. – А
давай я попрошу его, чтобы зачет поставил?
– Не поможет, – скривилась Маша.
– Мою просьбу он мимо ушей не
пропустит, – улыбнулась Ира.
– Тебе только так кажется.
– У нас хорошие отношения! –
воскликнула Шульгина.
Студентка засмеялась.
– Анекдот хочешь? Прямо в тему. Просит
скорпион черепаху: «Перевези меня через реку, ты умеешь плавать, а я нет».
Черепаха отказывает: «Нет, ты меня укусишь». – «Разве я похож на
сумасшедшего?» – ответил скорпион. В общем, уговорил он Тортилу, вполз ей на
панцирь, и поплыли. На середине реки пассажир цап свою «лодку» за шею. Черепаха
кричит: «Дурак! Я погибну, но ведь и ты утонешь!» – «А вот такое я
дерьмо», – гордо ответил скорпион. Твой Шмелев – родной брат того гада.
– Посмотрим, – мрачно ответила Ира.
Она вернулась назад в зал, подошла к своему
кавалеру и сказала:
– Вон та девушка – дочь моей начальницы,
хозяйки бутика, и одновременно твоя студентка. Поставь ей завтра зачет.
– Нет проблем, кисонька, –
заворковал Александр Георгиевич, – пусть подойдет.
Через день Маша позвонила Ире и упрекнула:
– Говорила же – не лезь. Только хуже
сделала.
– Ты у него была? – похолодела
Ира. – Он не поставил зачет?
Маша нервно рассмеялась.
– Я дождалась, пока в аудитории никого не
останется, и подошла к гаду. Так он привел меня на кафедру и при всех отчитал:
«Зачеты надо не выпрашивать, а сдавать. Вы что, решили, будто лучше всех?» В
общем, вытер о меня ноги и ушел. Наверное, теперь героем себя ощущает.
Ира немедленно соединилась со Шмелевым и в
ярости выкрикнула:
– Я же просила помочь Маше!
– О чем речь? – быстро откликнулся
Александр Георгиевич. – Помню.
– Разве она к тебе не подходила?
– Ну…
– Да или нет?
– Приносила зачетку, – признался
преподаватель.
– Так почему ты не расписался в ней?
– Я было собрался, – заегозил
мерзавец, – но девица натуральная психопатка, едва начал разговаривать,
заистерила и убежала. Мне что, следовало гнаться за ней с воплем: «Стойте, вот
ваш зачет»?
– Ясно, – буркнула Ира и повесила
трубку.
Шмелев моментально перезвонил.
– Мы пойдем сегодня поужинать?
– Нет.
– А завтра?
– Нет.
– Тогда в субботу?
– Нет.
– Кисонька, что происходит?
– Нам не надо встречаться!
– Почему? – взвыл Александр
Георгиевич.
– Неохота тебя видеть.
– Из-за Маши? Какая ерунда! Пусть завтра
приходит, молча решу проблему.
– Молчать следовало вчера! –
рявкнула Ира. – Прощай.
И началось. Шмелев, живо сообразивший, что
лакомый кусочек – обеспеченная женщина – уплывает из рук, пустился во все
тяжкие. Стоило Ире войти в зал, где шумела очередная вечеринка, как первым ее
встречал брошенный поклонник. С самым скорбным видом Александр Георгиевич
плелся за Ириной и мешал ей разговаривать с присутствующими мужчинами. Если
Шульгина все же ухитрялась уйти с каким-нибудь парнем, то Шмелев непостижимым
образом находил его телефон, беспрерывно звонил ему и ныл:
– Я так люблю Иру… у нас временная
размолвка… не лезьте в чужие отношения… Вы убиваете нашу любовь!
