– Восхищена вашим умом и сообразительностью, – пробормотала я. – И давно вы увлекаетесь… астрономией?
– Достаточно времени, – ответила Руднева. – Хорошая оптика вещь дорогая, но у меня имеются кое-какие накопления, вот я и решила: зачем держать деньги в чемодане? Рубль обесценивается, лучше я приобрету все необходимое для своего хобби. Изучать другие планеты так романтично! Иногда, когда поворачиваешь телескопы, в зону видимости попадают разные жители Беркутова, случайно становишься свидетелем чьих-то действий. Но я не сплетница, что приметила, о том молчу.
Я подошла к другому оптическому прибору и присвистнула.
– Коттедж Максима Антоновича тоже как на ладони. При желании можно рассмотреть и особняк Сердюкова, и дом Обоева.
– Там, в заборе, у них есть незаметные калиточки, – деловито сообщила Зинаида Борисовна, – можно в гости друг к другу, не выходя на улицу, ходить. Очень удобно.
– У вас в доме Буркина есть шпион! – воскликнула я.
– Ну что ты, – поморщилась Зинаида Борисовна. – Тайным агентам платят, а мне на это денег жаль. Да и ненадежны они, выдать могут. Нет, просто у меня есть друзья, которые, помня о всем хорошем, что я когда-то сделала для них или членов их семей, приходят в гости, делятся своими проблемами, рассказывают о трудностях. Такой друг есть и в окружении Максима Антоновича. У Буркина совсем не простой характер, на него наемные сотрудники жалуются. Вот я и узнаю кое-что, суммирую информацию, подвожу итоги, и получается интересная картина. Я всегда была объективной и не стану отрицать, что он одарен. Так вот, Максим Антонович гениальный… мошенник. Он смог обвести вокруг пальца не только жителей нашего города, но и большое количество людей по всей стране. Видела паломников? Ведь ни один из толпы не сомневается в способностях Богдановой. Знаешь, пока я вплотную не заинтересовалась художницей, мне и в голову не приходило, сколько в России дураков. Ирина исполняет роль, которую написал для нее Буркин. Но, повторяю, он гениальный манипулятор. Как обычно поступают чиновники? Разворовывают государственные средства, набивают собственный карман, покупают себе дома-дачи-машины и в конце концов, если не хотят делиться с другими, оказываются под следствием. Или, будучи поумнее, отдают часть дохода разным людишкам, те прикрывают Плохиша, и он спустя энное время мирно укатывает в Лондон, где пьет чай с молоком и играет в гольф. В нашем мире есть две силы: деньги и информация. Впрочем, капитал могут и отнять. А вот если знаешь что-то про других, тогда тебя выпустят в Англию, несмотря на размеры украденных мешков с золотом.
– Или убьют, – не выдержала я. – Шантаж очень опасное дело.
Зинаида Борисовна усмехнулась.
– Жизни лишаются глупцы, умницы здравствуют в благополучии. Давай не будем спорить на посторонние темы. Максим Антонович создал оригинальный способ обогащения. Хотя нет, он просто использовал чужой опыт. Провинциальные непромышленные города, в которые государство не желает вкладывать средства, всегда пытались найти некую изюминку, чтобы привлечь к себе туристов. Где люди, там и деньги. Хорошо, если в местечке развит народный промысел, посуду или игрушки делают, платки расписывают, шали вяжут – тогда и магазины открыть можно, и маленькую фабрику. А если население безрукое, да и безголовое в придачу? Можно удариться в медицину, объявить целебной воду из местного источника, грязь из речки, траву из леса. Но еще лучше, коли обнаружится в вашем околотке знахарь, экстрасенс или гадалка. Вот тут налетят идиоты, которые верят в эти глупости. Те не к врачу лечиться спешат, а к колдунам направляются. Без толку говорить им: «Люди, возьмитесь за ум!» Знаешь, что меня больше всего удивляет? Почему-то эти дураки с аппендицитом к бабкам не рулят, а ложатся на операцию в обычную больницу. Но вот если, не дай бог, что-то совсем серьезное, то слетаются стаями к такой, как Богданова. Как назвать подобных кретинов? На язык просятся лишь нецензурные выражения.
– Экстрасенс кое для кого последняя надежда, – грустно сказала я. – Если официальная медицина от человека отказалась, отправила его домой умирать, куда податься несчастному? Вот он и идет к целителям. Меня удивляет не то, что люди едут в Беркутов и сутками простаивают во дворе, ожидая «исполнялку» от художницы, а то, что в ротонде много благодарностей. В частности, от родителей детей, ставших здоровыми.
Зинаида Борисовна исподлобья посмотрела на меня.
– Ну я же, как попугай, твержу тебе про гениальность Буркина. Мне потребовалось много времени, прежде чем я разобралась в этой афере. Сейчас расскажу историю в деталях, а ты пообещай, что напишешь книгу и назовешь всех мерзавцев по именам. Очень хочу ославить эту гоп-компанию, пусть понервничают, когда поймут: вылезло их дерьмо наружу. Произведение твое на полках не залежится, живо раскупят. Так как, договорились?
– Да! – мгновенно пообещала я. – Говорите.
– Начну с Ирины, – кивнула Зинаида Борисовна.
Глава 25
Руднева, конечно же, знала, что Илья Николаевич воспитывает дочь без жены, и сочувствовала ему. Богданов был тихим человеком, особых высот в науке не достиг, крупных открытий не сделал, тихо занимался селекцией моркови и жил ради любимой Ирочки.
Когда НИИ растениеводства стал умирать, сотрудники бросились с тонущего корабля прочь, а вот Илья оставался в отделе до последнего, приходил на службу, даже когда перестали платить зарплату. Максим Антонович разрешил своим подчиненным использовать полигон института как личный огород, и Богданов жил за счет отведенного ему земельного надела – сажал картошку, огурцы, поставил теплицу, имел несколько фруктовых деревьев. Почему он не кинулся, как многие, на поиски счастья в Москву? Илья Николаевич человек нерешительный, аморфный, не способный на кардинально меняющие жизнь поступки. К тому же у него на руках была маленькая девочка. Ну с кем останется Ирочка, если отец, по примеру других, начнет мотаться челноком в Турцию или Китай? Близких-то родственников, которые могли бы присмотреть за дочерью, у Богданова не было.
Ира ходила в местную школу, ничем особенным от одноклассников не отличалась, разве что сторонилась шумных компаний, не пользовалась в детском коллективе популярностью и была очень почтительна со всеми взрослыми, а папу почитала как Бога. Отца Ирочка слушалась беспрекословно, любое его слово являлось для нее законом.
Зинаида Борисовна порой завидовала Богданову. Ну как ему, никогда не повышавшему голос, удается добиваться от девочки подчинения? Ира не имела собственного мнения, пользовалась папиным, носила одежду, которую тот ей покупал, читала книги, данные отцом, и везде ходила вместе с ним. Богданов никогда и никуда не отпускал девочку одну, провожал на занятия, встречал после уроков.
А еще Илья Николаевич упорно пытался развить у Ирочки творческие наклонности. Сначала он, как большинство родителей, вспомнил о музыке и определил Ирочку в класс, где обучали игре на фортепьяно. Девочка недолго разучивала гаммы – ее быстро отчислили за отсутствие слуха. Отец не расстроился, а отдал дочурку в театральную студию. Имейте в виду, что возить ее ему приходилось на электричке в Москву. Три раза в неделю Илья Николаевич катил вместе с Ириной в шумный город, терпеливо сидел в холле, ожидая окончания занятий, а потом доставлял ребенка домой. Многие беркутовские школьники мотались в столицу, подрабатывали на стихийно возникших рынках, и никого не сопровождали взрослые. Десятилетний считался в Беркутове почти взрослым. Под бдительным присмотром папы находилась одна Ирина.
