– И лица у них были какие-то
несимпатичные, – по-детски откровенно говорила сейчас Неля, – сразу
понятно становилось: противные тетки! А вот вы другая! Можете прямо сейчас
начать? Честно говоря, я дико устала. Вот уж и не предполагала, что ведение
хозяйства такое муторное и жутко энергозатратное дело!
Я окинула взглядом захламленную кухню.
– А где ваш мальчик?
– Спит на балконе. Сынишка после завтрака
до обеда преспокойно почивает, – усмехнулась Неля, – я в это время
пыталась порядок навести, но потом плюнула и сама отдыхать стала! Так как?
Начнете? Вы мне понравились!
– Извините, Неля, я не домработница, вот
документы.
– Ой, милиция! Что случилось?
Мама? – сильно побледнела хозяйка. – Сережа? Говорите скорей!
– Нет, нет, – поспешила я успокоить
хозяйку, – речь идет о другом. Вы лежали в роддоме вместе с Олей Белкиной.
– Да, – кивнула Неля, – было
дело. Очень несчастная женщина.
Я вздохнула. Понятно, Лялечка не упустила
момента и спела соседке по боксу песню про свою тяжелую, полную испытаний жизнь.
– Вас выписывали вместе?
– Почти.
– Не созванивались с Ольгой?
– Нет.
– Не захотели? Или Белкина телефон не
дала?
Неля снова включила чайник.
– Ешьте конфеты, я такие очень люблю.
– Разве вам можно? Наверное, ребеночка
кормите.
Неля махнула рукой.
– Пыталась, сначала Илюша хорошо ел, но в
больнице мне мастит лечили сильными антибиотиками, молоко пополам с лекарствами
малышу давать нельзя, и мама перевела Илюшу на смеси. Я, правда, выздоровев,
решила продолжить грудное вскармливание, так у Илюшеньки диатез начался,
жуткий. Врач сказал, после лечения так бывает, не воспринимает младенец
материнское молоко, теперь он ест смеси, а я конфеты без угрызений совести!
– Так вы с Олей общались? – плавно
вернулась я к прежней теме беседы.
– Нет.
– А почему?
– Ну, так.
– И все же?
Неля вдруг замолчала, а потом сказала:
– Объясните, что случилось. Почему вы
пришли ко мне расспрашивать про Ольгу?
Я кивнула.
– Правильный вопрос. Ждала, когда вы его
зададите. С Белкиной случилось большое несчастье. И, похоже, вам надлежит
помочь ей…
По мере того как я разматывала цепь событий,
Неля горбилась на стуле. Наконец она прошептала:
– Ужас.
– Верно, – кивнула я, – другого
слова и не подобрать. И самое страшное, что мне никак не удается выйти на след
преступника. Последняя надежда на вас.
– На вас, – эхом откликнулась
перепуганная Неля.
– Ну да, женщины часто бывают откровенны
между собой, в особенности лежа практически в одной палате. Вы оказались в
одном боксе, представлявшем собой комнату, разделенную стеной, не доходящей до
потолка. Туалет и душ общий, неужели вы ни о чем не болтали, оставшись вдвоем?
– Со мной постоянно мама сидела!
– Да? А нас не пустили никого, сказали,
нужно соблюдать стерильность.
– Мамусечка везде пройдет, – тихо
промолвила Неля.
– Но она ведь не ночевала в палате?
– Нет, домой после восьми уходила.
– А вы спать ложились?
– Э… э… да!
Я с укоризной взглянула на Нелю.
– Неправда! Ваш долг – рассказать все,
что вы знаете. Скорей всего ребенка похитил тот, кому Белкина сильно досадила.
Она, вполне вероятно, могла вам рассказать сведения, которые помогут вывести на
правильный след.
Неля молчала.
– Вы сами мать, – наседала я на
Гречникову, – и должны понять, каково остаться без малыша.
Неля прижала ладони к щекам, в ее глазах
заплескался страх.
– А еще, – давила я, – Гену
могут мучить, морить голодом, бить или готовить к разборке на органы.
Внезапно Гречникова вскочила.
– Я ничего не знаю.
– Врете! – обозлилась я. –
Причем уже не в первый раз!
– Я не принадлежу к породе лгунов! –
возмутилась Неля.
– Только что вы с самым честным видом
сообщили, что не звонили Оле после выхода из роддома.
– Да.
– А вот и нет! Очень хорошо помню, как я
схватила трубку и услышала милый голосок «Олечку можно?».
Нелины брови стали подниматься вверх.
– Вы о чем?
– Похоже, в вас сейчас забурлили гены
мамы-актрисы, – съязвила я, – на вашу беду, я обладаю замечательной
памятью и музыкальным слухом. Напомнить наш диалог?
– Какой? – растерянно спросила Неля.
– Постараюсь привести дословно. Значит,
так. «Алло, можно Олечку?» – «Нет». – «Она с ребенком занимается?» – «Нет,
лежит в больнице. А кто это?» – «Моя фамилия Гречникова, мы вместе деток
рожали, вот хотела узнать, как у Олечки дела». – «Плохо». – «Ой!
Мальчик заболел?» – «На Олю напал грабитель, нанес ей тяжелые ранения. Белкина
сейчас в реанимации». – «Ужас! Она выживет?» – «Конечно, все будет
хорошо». – «А…» – «Простите, не могу больше говорить, позвоните
завтра». – «Да, конечно, спасибо, передавайте Оле привет от Гречниковой,
пусть поправляется». – «Она пока без сознания, но, когда придет в себя,
обязательно скажу о вашем звонке».
– Я не звонила!
– Да? Вот интересно!
– Ей-богу!
– Значит, вы ничего не помните?
– Нет!
– Ладно, – кивнула я, – пусть
будет по-вашему, но я твердо уверена теперь: вы скрываете очень важную
информацию. Я ухожу домой, а вы живите с мыслью о том, что крохотного Геночку
скоро убьют, чтобы изъять у него сердце и почки. Имейте в виду, в смерти
младенца будет и большая доля вашей вины.
Наверное, не следовало столь резко нападать на
и без того перепуганную Нелю, но я чувствовала всей кожей: в руках Гречниковой
разгадка тайны. Ну не спрашивайте, отчего я пребывала в такой уверенности.
Просто поняла: Неля знает все!
