Я грустно смотрела на Белкину. Ну вот,
началось. Я предвидела подобный вариант развития событий. Очень скоро в комнате
Оли возникнет портрет погибшего мужа, около него в вазе всегда будут стоять
живые цветы, и Олечка неустанно примется рассказывать окружающим о том, каким
необыкновенно прекрасным человеком был ее трагически ушедший из жизни супруг.
Только Генке от таких речей сейчас ни холодно, ни жарко. Ну отчего Ляля в свое
время не сказала мужу всех приятных слов, почему самозабвенно грызла супруга?
Отчего она, только потеряв человека, начинает понимать его истинную ценность?
– Жаль только, что сын такой
получился, – вдруг довольно сердито заявила Ольга.
Я вздрогнула.
– Ты о ком?
– У меня много детей?
– Нет, один Гена.
– Вот о нем и речь!
– Чем же младенец тебе не угодил?
Ляля закатила глаза.
– О-о-о! Кричит целый день!
– Понятное дело, он крошка.
– Ночь не спит!
– Случается и такое.
– Постоянно писается.
– Это хорошо, почки нормально работают.
– Ест часто.
– Многие мамочки тебе позавидуют в
подобной ситуации.
– Фу! Ужасный характер, – не
успокаивалась Ляля, – совершенно непослушный! Одеваю его – орет. Сказала:
замолчи! И не думает слушаться! Интересно, когда его можно в угол поставить, а?
Говорят, правильное воспитание следует начинать прямо сразу, а то потом сладу
не будет. Вон Кирюша какой получился! Двоечник, разгильдяй, болтун. Мне такого
сына не надо. Мой должен стать иным. Да! Я не пожалею оплеух! Ребенка можно
лишь при помощи страха в узде держать!
– Странно слышать подобные заявления из
твоих уст, – рявкнула я, – насколько я знаю, Анна Семеновна и
Григорий Павлович тебя пальцем никогда не тронули!
– Так и не за что было! – вскинула
голову Оля.
– Да ну? А кто в восьмом классе в году
три двойки имел?
– Ко мне учитель придирался, –
возмутилась Белкина, – пришлось в другую школу уходить.
– А…
– Хватит, – обозлилась Ляля, –
у младенца гадкий характер, сразу видно. Так когда его в угол поставить можно?
– В угол ты его сейчас сумеешь только
положить, – сурово ответила я, – не пори чушь. Все новорожденные
ведут себя так же.
– Нет, – уперлась Оля, – вот
беда где! Мне досталось невесть что! Ни сна, ни отдыха, ни покоя…
Я схватила сумку.
– Хочешь, чтобы Гена поспал?
– Да.
– Тогда вывези его на свежий воздух. Во
время прогулки малыши дремлют.
– Попробую, – мрачно ответила
Белкина, – несчастная я, сирота безмужняя. Никто мне не поможет, не
пожалеет, не пригреет, не скажет доброго слова…
Я шагнула в лифт и молча нажала кнопку с
цифрой «1». Все понятно. Бедный малыш! Вот уж кому нелегко придется, так это
ему. Ляля затюкает ребенка, и я никак не сумею помешать процессу «воспитания».
Около станции метро мне попался лоток с
детскими вещами.
– Сколько стоит вот эта шапочка? –
спросила я у продавщицы.
– Пятьсот рублей, – зевнула тетка.
– Почему так дорого? – удивилась
я. – Ей красная цена пятьдесят «деревянных».
Торгашка хмыкнула.
– Эксклюзив, бери, второй такой в Москве
не найдешь.
– Да ну? – улыбнулась я. – Кто
же шапчонку смастерил? Лучшие модельеры мира? А может, английская королева
лично ее каменьями расшивала?
– Не нравится, не бери, –
меланхолично ответила торгашка, – только это и впрямь штучная вещь.
Соседка у меня есть, родила от испанца, он ей теперь шмотки из дома привозит. В
последний раз припер чемодан, да ошибся. Ой, мужики, дубье железное! Снял мерку
с ребятенка и уволокся, приехал через три месяца, а прикиды по тому, старому
размеру припер. Ну не идиот ли?
– Неразумный поступок, – согласилась
я.
– Вот Ленка и попросила продать. Одна
шапка и осталась. Все мигом расхватали. Гляди, какая удобная, платочка под низ не
надо, ушки прикроет, сбоку липучки, а на макушке буква вышита «G». Это «Г»
по-нашему. Твоего как зовут?
– Гена.
– О! В самый раз! Бери, не пожалеешь.
Сегодня и обновишь, вон ветер какой задувает, – тарахтела торговка. –
Ладно, скину, четыреста пятьдесят. И чего сомневаешься? Для мальчика лучше нет!
Голубая! Буква твоя! А еще вон, на боку, мишка вышит, один глаз красный, другой
синий, ну прикольно же! Неужто на мальца денег жаль? Зачем их рожать, коли не
баловать?
Я вытащила кошелек.
– Заворачивай.
Обрадованная тетка сунула крошечную шапочку в
пакетик.
– Носите с удовольствием.
Я повертела в руках покупку, глянула на серое
от туч небо, потом бросила взгляд на часы, рысью сносилась домой и отдала
шапочку Ляле со словами:
– Если гулять с Геночкой надумаешь, надень
обновку, там сильный ветер.
Оля кивнула, я развернулась и почапала к
метро, сейчас опоздаю на службу, мало не покажется.
Глава 4
Если работаешь в прямом эфире, то,
естественно, выключаешь мобильный. Завершив передачу, я пошла в буфет: страстно
захотелось кофе. Понимаю, конечно, что капуччино не следует употреблять
вечером, но отчего-то организм требовал сей бодрящий напиток.
Сотовый я включила, лишь заказав вторую чашку.
Моментально раздалось мерное попискиванье, потом оно повторилось, раз, другой, третий.
Я схватила телефон и испугалась: десять «писем». Знаете, я вовсе не принадлежу
к людям, чей номер известен всему свету, на мой мобильный звонит малое
количество народу, в основном лишь члены семьи да близкие подруги, и, если
сейчас аппарат перегрелся, принимая смс-сообщения, значит, у нас случилось
нечто экстраординарное.
Я ткнула пальцем в кнопки и соединилась с
Лизаветой.
– Что произошло?
Из наушника донеслись рыдания, мне стало
совсем плохо.
– Живо рассказывай, с кем беда? Катя?
Юля? Вовка? Сережа?
– Нет, – всхлипнула Лизавета, –
и мы с Кирюшкой в порядке!
– Собаки!!!
