Ольга говорила и говорила, Ната перестала
воспринимать ее слова, ей вновь стало плохо. Потом на шоссе приехали люди из
соответствующих органов. Ната не сумела ответить на задаваемые ей вопросы,
слишком кружилась голова. Девушку уложили в «Скорую помощь» и отвезли в
больницу. Последнее, что она помнила, – это истерический плач Белкиной:
– Папочка, милый, любимый, ну как же так!
Ната остановилась и потянулась к новой пачке
сигарет.
– И вы, после всего, продолжали
встречаться с Ольгой! – не удержалась я.
Хозяйка дернула плечом.
– Я пыталась разорвать отношения, но
Белкина вампир, вцепится – не отодрать. Единственное, чего я сумела
добиться, – сокращение числа наших встреч. Очень хорошо знаю себя, коли
услышу или увижу Ольгу, я не сумею сказать ей: «Оставь меня в покое».
– Почему?
– Не могу объяснить, – вздохнула
Ната, – если Белкиной нет рядом, я очень хорошо понимаю: она дрянь, с
которой не следует иметь дела. Но когда оказываюсь с ней наедине, моментально
теряю всякую решимость, превращаюсь в мямлю. Ольга, похоже, гипнозом владеет,
так тебя опутает словами, слезами и слюнями, что невольно начинаешь думать: да
нет, она не такая плохая, просто дура и эгоистка. Одним словом, чтобы максимально
избежать контактов, я повесила на дверь видеофон, а на телефон поставила
определитель.
Предпринятые меры помогли ограничить
количество контактов, но не сумели свести их на нет. Если Белкиной было очень
надо встретиться с Натой, она легко исполняла задуманное. Могла заявиться к
бывшей однокласснице на работу или подстеречь ту во дворе.
Последняя встреча Наты и Оли произошла на дне
рождения.
– Зачем же вы ее позвали? –
изумилась я. – Просто мазохизм какой-то!
– Она сама пришла, – сердито
ответила Ната, – у меня в тот день куча народу толкалась, замучилась дверь
открывать. Основные гости к четырем подтянулись, но все равно, пока они ели
салаты, начали подходить другие люди.
Около шести Ната пошла вынимать из духовки
мясо. Не успела она ухватить противень, как зазвенел звонок.
– Эй, – закричала хозяйка, –
кто-нибудь. Откройте, не могу подойти.
Когда свинина была благополучно перенесена на
блюдо, за спиной Наты раздался знакомый голосок:
– Привет, держи подарок.
Ната обернулась и мгновенно растеряла хорошее настроение:
перед ней стояла Белкина.
– С днем рождения, – улыбалась
подруга, – давно не виделись.
И что оставалось делать Нате? Она пригласила
Ольгу к столу, а потом с возрастающей тревогой стала наблюдать, как Белкина
строит глазки Роману.
– Почему же вы сразу не объяснили
Оболенскому, кто такая Оля? – тихо спросила я.
Ната застонала:
– О господи! Да он меня и слушать бы не
стал! Роман любит Соню и не хочет терять жену, но он бабник, который никогда не
упустит своего. Понимаете, я дружу и с Соней, и с Романом. Так получилось, что
я знаю о многих интрижках Оболенского. Но мне никогда в голову не могло прийти
накляузничать Сонюшке, раскрыть ей глаза на мужа-ловеласа, и Роману я мораль не
читала. Многие мужчины живут так и счастливы. Единственное исключение я сделала
в случае с Белкиной, когда поняла, что она в него вцепилась и замыслила стать
законной госпожой Оболенской.
– У нее же свой муж был, – вырвалось
у меня.
Ната с жалостью глянула на меня.
– Гена-то? Оля его ни в грош не ставила.
Вышла замуж лишь по одной причине: осталась без родителей и побоялась, что
умрет с голоду. Белкина у нас не привыкла себя обеспечивать, вот потому и
сочеталась браком с Геной. Думала, потом найдет более подходящий вариант и
поменяет мужа. Только богатенькие Буратино не торопились к Ольге. А потом
появился Роман.
– И вы спокойно смотрели, как Белкина
рушит чужую семью! А еще говорили, что дружите с Соней, женой
Оболенского! – возмутилась я.
Ната поковыряла пальцем столешницу.
– Ну… я попыталась дать Роману в руки
оружие против Ольги.
– Лапин! – воскликнула я. – Вы
рассказали ему о той истории и велели в случае, если Белкина начнет агрессивные
меры, припугнуть ее той историей!
Ната кивнула.
– Да. Но перед этим я решила сама кое-что
разузнать, смоталась в Лапин и выяснила такое!
– Какое? – подскочила я над
стулом. – Что еще?
Глава 30
Ната хмуро глянула на меня.
– Понимаете, я сама ведь была замешана в
эту историю. Меня пытались допросить сразу, на месте происшествия, но не сумели
выполнить задуманное. Потом следователь вызвал меня повесткой.
Ната послушно явилась на зов и на все вопросы
милиционера отвечала:
– Ничего не помню. Вообще.
– Ладно, – согласился
мужчина, – охотно верю, что сам момент катастрофы стерся из вашей памяти,
но как события развивались до нее? Можете припомнить скорость движения
автомобиля?
– Нет, – быстро ответила Ната,
заранее продумавшая тактику своего поведения на допросе. – У меня сильно
заболела голова, поэтому, когда мы выехали из Москвы, я легла на заднее сиденье
и заснула, очнулась лишь после аварии.
Следователь сделал вид, что поверил девушке, и
отпустил ее, больше Нату никто не тревожил. Но сейчас, решив помочь
Оболенскому, дав ему в руки козырную карту против Белкиной, Ната все же решила
узнать, а что с тем делом?
Она приехала в Лапин и нашла сотрудника
милиции, который за некоторую мзду разболтал служебные секреты. Дело
давным-давно сдано в архив, оно закрыто, и никто о нем не вспоминает. Вина
водителя, Григория Павловича, была настолько очевидной, что много времени на
расследование не понадобилось.
– Наказать шофера мы не сумели, –
закончил рассказ мент.
– Да уж, конечно, – выдохнула
Ната, – разве покойников судят!
– Кто покойник? – удивился
«информатор».
– Белкин, Григорий Павлович, –
напомнила Ната.
– Так он жив, – ответил
милиционер, – во всяком случае, когда дело закрывали, еще не помер!
У Наты закружилась голова. Она очень хорошо
помнила, как Оля, плача, сообщила через день после происшествия:
– Папа скончался, я сирота.
