Официант наконец ушел, и Генри повернулся к ней:
— Думаю, тебе понравится то, что я заказал.
— Сомневаюсь, — сказала она.
— Почему?
— Потому что я нервничаю. Что нужно было Кей?
Генри откинулся на спинку стула:
— Я не знаю, как сказать тебе об этом. Разве только прямо и без обиняков.
— Тогда говори, — сказала Астрид и крепко сжала руки на коленях. Даже когда Даниель рвал с ней, и тогда она не боялась слов, которые могли извергнуться из уст ее бывшего любовника.
— Кей беременна и думает, что отец ее ребенка — я.
Шок лишил ее дара речи. Она не могла поверить услышанному.
— Мне очень жаль.
— Я не знаю, что мне делать. Я не могу просто повернуться и уйти, как это когда-то сделал Малькольм. Я хочу быть для своего ребенка чем-то большим, чем чек раз в месяц и подарки на день рождения и Рождество.
Каждое его слово было как удар ножом.
Генри был именно таков, каким она его себе представляла. Когда она сказала Даниелю, что беременна, он не захотел иметь ничего общего ни с ней, ни с ее ребенком. А когда она потеряла ребенка, выгнал ее с работы. И она ушла. А ее вера в мужское благородство оказалась сильно подорвана.
Тем не менее ее не удивило, что Генри собирается сделать как раз обратное.
— Я могу это понять. Что ты думаешь делать? — спросила она.
— Я просил Кей устроить тест на отцовство, чтобы удостовериться, что ребенок мой.
— Ты думаешь, это может быть и не твой ребенок?
Генри пожал плечами:
— И она, и я встречались тогда не только друг с другом. Поэтому я не уверен. Но я думаю, если Кей пришла ко мне, значит, считает этого ребенка моим.
— Звучит логично, — сказала Астрид.
Она надеялась, что в ее голосе нет ни горечи, ни злости, но знала — это не так. Она встретила мужчину, с которым хотела бы прожить всю жизнь. Она думала, как поднять их отношения на следующую ступень, и вот... И вот она представления не имеет, что будет дальше.
— Если ребенок окажется моим, мы должны будем пожениться, она и я.
Он продолжал говорить, но она больше ничего не слышала, не воспринимала.
Почему он собирается жениться на Кей?!
Она знала почему. Генри рассказывал ей, как он чувствовал себя из-за того, что Малькольм практически игнорировал его существование, и знала — он не допустит, чтобы его ребенок рос с таким же чувством.
Но что же будет с их отношениями?
— Я вижу, как это для тебя важно. И уважаю тебя за то, что ты поступаешь правильно по отношению к своему ребенку.
— Да? Глядя на тебя, можно подумать, тебя это не волнует, Астрид.
— Чего ты от меня хочешь? — спросила она, чувствуя, что не в силах совладать с собой. Ей хотелось заплакать или крикнуть ему, что жениться на ком-то ради ребенка просто глупо. Но она не могла этого сделать, прекрасно понимая, что Генри не хочет повторять ошибок своего отца.
— Я хочу... не знаю. Я хочу знать, что это тебе не безразлично. Я тебе не безразличен.
— Ты даже представить себе не можешь, до какой степени ты мне не безразличен, Генри, но я знаю — ты не меняешь своих решений. Если ты решил жениться на Кей, ты на ней женишься.
Он кивнул. Официант принес их ужин, и Астрид испытала шок от того, что увидела — жизнь вокруг продолжается, пока ее собственный мир разбивается в пух и прах.
— Я не могу это сделать, — сказала она, вставая.
— Сделать — что? Тебе вовсе не надо уходить.
— Нет, надо. Я не могу спокойно сидеть тут и делать вид, что ничего не изменилось, хотя изменилось абсолютно все. Слушай, Генри, все это было очень мило, но я не должна была поддерживать с тобой никаких отношений, кроме служебных, и не стоило переходить эту грань.
— Ты и не перешла. Мы перешли ее вместе. И у тебя нет причин уходить. Кей ничего не решает. Мы можем продолжать жить как жили, — сказал Генри.
Но Астрид лишь покачала головой.
Продолжать? До каких пор?
— Подумай, что ты говоришь. Ты собираешься жениться на другой женщине и продолжать встречаться со мной?
Генри вздохнул.
— Я знаю, это звучит по-идиотски, но я не хочу терять тебя, Астрид.
— Я не могу это сделать, — повторила она. — Я все, все понимаю, но не могу жить с разбитым сердцем и собираюсь подумать о том, что мне теперь делать.
Генри встал, бросил на стол несколько банкнот и пошел с ней к выходу из ресторана. Часть ее существа хотела, чтобы Генри сделал широкий жест, сказав, что собирается придумать способ не бросить ребенка Кей, продолжая жить с ней. Но она напомнила себе, что больше не верит в детские сказки.
Она — реальная женщина и живет в реальном мире, где у этой ее реальной истории счастливого конца быть не может.
Выйдя из ресторана, Астрид остановила такси, но, сев в него, не знала, куда ей направиться. И решила ехать к сестре. Никто лучше Бетанн не поймет, что происходит, и не подскажет, что надо делать.
Слова Генри продолжали звучать у нее в ушах, слезы жгли глаза. Ей срочно требовалось плечо, в которое она могла бы все выплакать.
— Куда едем, красотка?
Астрид назвала водителю адрес Бетанн и откинулась на спинку сиденья. Она не могла поверить, что во второй раз связалась со своим боссом. И в этот раз все намного хуже. Она знала, что действительно любит Генри. Она старалась в свое время убедить себя, что испытывает это чувство к Даниелю, но все ее аргументы всегда звучали надуманно. А чувство к Генри — реальное, искреннее чувство.
Так как же ей теперь жить?
— Прибыли, мисс, — сказал водитель.
Она расплатилась и вышла из машины. Шел мелкий, противный дождь, а она стояла посреди улицы и смотрела на дом сестры...
Было уже почти одиннадцать, но она решительно подошла к двери и позвонила. В одном из окон зажегся свет, и минуту спустя голос Перси спросил:
— Кто там?
— Астрид.
Дверь открылась, Перси взглянул на Астрид и сказал:
— Я позову Бетанн.
— Спасибо, — сказала она и пошла за ним в гостиную.
Он поднялся по лестнице, и Бетанн тут же сбежала вниз. На ней был ночной халат, волосы были растрепаны, но ее лицо, когда она раскрыла Астрид свои объятия, выражало ярость.
— Что случилось? Может, мне позвонить его адвокату и пригрозить ему судебным преследованием?
Астрид покачала головой:
— Нет, Бети, не в том дело. Он... — Тут она расплакалась и не могла больше говорить. Она пришла в ужас оттого, что ее голос вдруг стал глубоким, грудным, а слова бессвязными. Не этого она хотела от жизни. Ей надо было оставаться твердой, сдержать данное себе слово не иметь больше дела с мужчинами. Ни с одним мужчиной. Но Генри Девоншир сумел каким-то образом обойти ее оборону и проник в ее сердце. — Я не знаю, что мне делать.
