А через час с лишним – посадка. Ханкала. Снова самая обычная
бетонка, вокруг довольно пустынно, только пара-тройка пятнистых «крокодилов»
поодаль. Сухая серовато-желтая земля, куда-то неспешно катит «Урал» с тентом,
переваливаясь на колдобинах, вдали – ряд палаток, над ними – российский флаг на
высоком шесте. Не особенно похоже на войну, но это и есть война, приехали…
Часть вторая. Другая планета
Глава 1
Эти триста из Библии
Декорации были просты до незатейливости: железнодорожный
состав из самых обычных плацкартных вагонов давненько уже никуда не ехал,
потому что стоял в тупике и носил все признаки нехитрой военно-полевой
обустроенности – аккуратные дощатые сортиры насупротив каждого вагона, пара
палаток, грубые, но надежные деревянные лесенки в вагоны, с особой любовью
оборудованное место для курения – квадрат лавочек вокруг ржавого, закоптелого
бидона, где в данный момент и размещались шестеро. Метрах в пятнадцати от них,
сразу за сортирчиками, слегка вздымалась железнодорожная насыпь, а с другой
стороны, за вагонами, во всем своем размахе простиралась Ханкала – огромное
скопище военной техники и военного народа. Только с того места, где
разместились курильщики, Ханкалы не было видно, а видны были верхушки далеких
гор и сизая туманная дымка. Правда, туман этот был вовсе не природным явлением,
это горели там и сям подожженные федералами «самогонные аппараты» – крохотные
бензиновые заводики, на которых местные Кулибин-хаджи перегоняли нефть в живые
денежки. Тишина стояла совершенно даже невоенная, разве что очень редко где-то
вдалеке бухало орудие по своей неведомой надобности.
Шестеро сидели молча, сосредоточенно, со стороны могло
показаться, что они озабочены серьезнейшими философскими проблемами, что-нибудь
насчет всеобщего счастья. На самом деле тишина была предвкушающая. На самом
деле все терпеливо ждали, когда ничего не ведающая жертва направится в сортир.
Рано или поздно кому-нибудь из своих должно было все же приспичить.
Они ждали уже десять минут, но ждать они умели. И терпение,
наконец, было вознаграждено, терпеливым в этой жизни частенько везет. Свой же
собственный орел, капитан Курловский, ведомый насущным требованием организма,
браво направился к туалету типа «сортир», повернул на двери табличку (теперь
она вещала крупными буквами: «Господа, не мешайте размышлять о вечном!»),
закрыл за собой дверь… не ведая, что над дверью трудолюбиво и весьма
профессионально закреплен изнутри радиодетонатор.
Садисты в курилке дали ему еще несколько секунд, чтобы
расстегнул камуфляжные порты, примостился, сосредоточился на вечном… А потом
Сергей нажал кнопку в кармане.
В сортире сработало. Радиодетонатор сам по себе – вещь не
особенно и опасная, но когда он бабахает в замкнутом пространстве сортирчика
над головой занятого прозаическими делами субъекта, эффект, надо признать, присутствует.
Шестеро замерли в ожидании. Что поделать, в каждой компашке
свои шуточки… К чести капитана, он не вылетел наружу с пошлой руганью, а
старательно закончил все свои дела. И лишь потом, выйдя и аккуратно притворив
за собой дверь, сообщил, словно ставя голосом точки после каждого слова:
– Это. Пошлости. Пихать. Детонаторы. В сортир.
И ушел в палатку, выражая спиной обидчивое презрение.
Шестеро переглянулись с полным удовлетворением. Не особенно ясно было, что
делать дальше, когда шутка благополучно завершена. Никто со стороны и внимания
не обратил на хлопок детонатора – только что закончился инструктаж по взрывному
делу, во время коего точно такие же детонаторы хлопали с полчаса. А
отец-командир пребывал где-то на пыльных пространствах Ханкалы, что он не
знает, то ему и не повредит…
Именно последнее обстоятельство, отсутствие сурового майора,
как раз и направило мысли в интересном направлении. Кто-то с деланным
безразличием предложил:
– А не сходить ли к танкистам в гости?
– А это дело, – поддержали его. – Это
толковая идея… Кто возьмет?
– Да вон Краб с Сережей к вагону ближе всего…
Оба поименованных скрылись в вагоне и вскоре появились
опять, в запахнутых бушлатах, привычно ухитряясь ничем не булькнуть и не
звякнуть, спустились по лесенке с тем рассеянно-невинным видом, каковой всегда
был свойствен русскому солдату, однажды собравшемуся дерябнуть подальше от
начальства.
Когда они проходили мимо палатки, оттуда высунулся еще один
свой орел по прозвищу Доктор Айболит и осведомился:
– Вы куда это толпою?
– А к танкистам в гости, – ответили ему
охотно. – С визитом вежливости.
– Понятно, – кивнул Доктор Айболит и без
промедления примкнул к процессии, на ходу запихивая в карман толстенькую
красную книжечку. – Очень кстати. Я тут открытие сделал, сейчас в научной
обстановке и доложу. Ахнете.
– Ну, посмотрим…
Впереди, по-прежнему не булькая и не звякая, шагал Гера по
кличке Краб, из боевых пловцов, «морских дьяволов», невысокий такой,
обстоятельный, с обширной суперзасекреченной биографией, которая, правда, в
чем-то выглядела чертовски однообразно: вот уж много лет в разнообразнейших
точках земного шара Краба старательно пытались прикончить, а он делал все,
чтобы вышло как раз наоборот. К этой формуле, если подумать, биография и
сводилась. На голове у него, как обычно, красовалась чеченская кожаная шапочка,
была у Краба маленькая слабость насчет подобных головных уборов, благо прежнему
владельцу шапочки она уже без всякой надобности, отпрыгался курбаши…
Они легко взобрались на железнодорожную насыпь, и окружающий
мир тут же открылся для обозрения на несколько километров. Впереди, совсем
близко, стояли с большими интервалами танки; совсем уж вдалеке, на горизонте,
едва виднелись окраинные дома Грозного, а меж танками и городской окраиной
простиралось огромное, ничейное, дикое поле, где ночью не имелось ни власти, ни
юрисдикции. Собственно, в каком-то смысле они стояли на передовой (которой тут,
правда, как бы и не имелось), длинная линия танков служила рубежом, отделявшим
скудный военный уют и относительно строгий порядок от серовато-бурой, в общем,
бессмысленной равнины.
Кто-то присмотрелся:
– Джигит, что ли, на свою задницу приключений ищет?
– Где?
– А во-он, коняшку гоняет, ковбой…
Да ну, – сказал Краб, прибывший сюда за пару дней до
основной группы и немного уже обжившийся. – Это солдатики коня поймали,
вот и ковбойствуют. А вообще тут вчера по полю злой ваххабит шлялся. Пальнули
из танка, башку оторвало. Ваххабит, конечно. Ночью шлялся.
Остальные молчаливо согласились – в самом деле, кому еще,
кроме злого ваххабита, могло прийти в голову болтаться ночью по этому дикому
полю?
Спустившись с насыпи, двинулись параллельно ей к корявому
блиндажику, сляпанному кое-как из всевозможных подручных материалов. Впереди
шагал Краб, сам со спины – вылитый злой ваххабит в своем поношенном камуфляже и
черной душманской шапочке. За ним поспешали остальные, а замыкал шествие, как
уже отмечалось, Доктор Айболит, носивший это прозвище как за оконченный на
гражданке мединститут, так и за редкостный талант душевно беседовать с языками.
Когда свеженький язык, от коего позарез требовалась полная откровенность,
начинал капризничать и притворяться, что он вообще не понимает ни одного из
существующих на планете наречий, звали Доктора Айболита. Доктор, философски
вздыхая, приходил и довольно быстро убеждал упрямца, начинавшего петь арии не
хуже Пласидо Доминго…
