– Можешь принести будильник?
– Айн момент, – воскликнул Кирюша и
очень быстро смотался туда-сюда.
Я завела звонок на шесть, поджала ноги,
укрылась одеялом, положила голову на подушку и ощутила себя в полнейшей
безопасности. Слава богу, сюда не доберутся хихикающие всадники смерти, завтра
же решу проблему: сначала отыщу Василия, а потом брошусь к Роману, пусть
объяснит, как избавиться от непрошеных гостей. Глаза закрылись, ноги и руки
потяжелели, уши перестали слышать, противное хихиканье больше не пугало, от
поролонового матраса пахло чем-то сладким, приятным…
– Мама! – взвизгнуло над
головой. – Офигеть!
Я вздрогнула, открыла глаза и в ту же секунду
закрыла их. В лицо ударил яркий солнечный свет.
– Лампа, я испугалась до обморока! –
визжала Лизавета. – Вошла в кухню, а в собачьей корзинке монстр спит.
– Где я? – ошарашенно
поинтересовалась я, в полнейшем недоумении оглядываясь по сторонам. – Как
я здесь оказалась? Что, уже утро? И перестань кричать!
– Шесть часов, – слегка убавила звук
Лиза. – Я чуть с ума не сошла!
– От чего? – спросила я и попыталась
встать.
– А ты посмотри на ситуацию с моей
стороны, – топнула ногой девочка. – Вношусь сюда, рулю к плите и
вдруг вижу на собачьей лежанке жуть лохматую! Лысую! Огромную! Шевелится,
бормочет… Хорошо хоть через секунду я поняла, что это ты, Лампа.
– Жуть не способна быть лохматой и лысой
одновременно, одно исключает другое, – вздохнула я, вспомнив ночное
приключение.
– Как тебе пришло в голову улечься
здесь? – не успокаивалась Лизавета.
Я сделала вид, будто не слышу вопроса, Лиза
частенько проявляет бестактное любопытство. По какой причине я решила спать на
кухне? Захотела. Разве одного желания мало? Неужели надо объяснять и
оправдывать свои порывы? Намного интереснее понять, отчего не затрезвонил
будильник, ведь я поставила его на шесть. А, понятно: забыла поднять рычажок.
– Вопрос возникнет у всех, – вещала
Лизавета. – И Серега, и Вовка, и Кирюшка, и Юлька, все пожелают узнать…
Я вздрогнула. Ну вот! Теперь неминуемо стану
объектом шуток и подколов, надо попытаться заткнуть Лизавету.
– Ладно, расскажу тебе правду.
– Какую? – с горящими глазами
поинтересовалась Лиза.
– Но это должно умереть между нами.
– Могила! – постучала себя по груди
девочка.
– В мою комнату пытаются прорваться
хихикающие всадники смерти, их пока остановила лапка.
– Лапка? – переспросила Лиза.
– В смысле, ручка.
– Дверная?
– Человеческая, я ее на окно повесила.
Лизины глаза стали круглыми.
– У тебя на окне висит отрубленная
человеческая рука?
– Нет! Ну и глупость тебе в голову
пришла! – рассердилась я. – Лапка нарисована, она красная, значит,
универсальный отпугиватель, можно вроде не бояться. Но не слишком приятно
слышать хихиканье, вот я и перебралась на кухню.
– Чье хихиканье?
– Всадников смерти.
– Ага, – кивнула девочка, –
все, оказывается, просто. Одно непонятно…
– Второе, – уточнила я, – одно
непонятное уже разъяснилось. Спрашивай дальше.
– Чего ты в собачью корзинку влезла?
– Опять двадцать пять! Хихикающие
всадники смерти…
– В гостевой удобный диван есть!
– На нем Филя спит.
– У Кати в комнате пустая кровать.
– Я забыла про нее! Совсем из головы
вылетело, что Катюша в командировке. Лизочек, пообещай, что никому не
расскажешь…
– Ни гу-гу!
– Хочешь, подарю тебе кофточку?
– Ту светлую, с вышитыми мишками? –
оживилась Лиза.
– Нет, она мне самой дико нравится. Отдам
розовую, в горошек.
– Фу, отстой, – скривилась
Лизавета, – старушечий прикид, для тех, кому уже тридцать стукнуло. Давай
бежевую, с топтыгиными, и забудем о глупом приколе. За суперский свитер я
смолчу.
– Шантажистка!
Лизавета фыркнула:
– Как хочешь. Ну, смехота! Ночевка в
собачьей корзинке даже веселей, чем твоя прогулка на роликах. Помнишь, как все
над тобой ржали?
Делать нечего, пришлось идти в комнату и
отдавать Лизе замечательный пуловер.
– Не переживай, Лампуша, – радостно
утешила меня девочка, – не навсегда забираю. Схожу в нем пару раз в школу
и верну.
Я кивнула и пошла варить кофе. Мне предстоит
напряженный день, следует подкрепиться.
Городок, где, по словам Аллочки, обитал
Василий, расположился совсем недалеко от Москвы. Собственно говоря, он уже
часть столицы, но на метро до него не добраться. Впрочем, я и не собиралась
пользоваться подземкой, села в свою машину и, медленно ползя по пробкам,
попыталась продвинуться к шоссе. Автовладельцы хорошо знают – иногда в городе
случается полнейший паралич дорожного движения. Инфаркт трассы, кома! И часто
непонятно, отчего это произошло. Вот, например, сегодня ни аварии, ни дорожных
работ, а машины столпились, словно стадо баранов. Потом вдруг – раз, и все
поехали по внезапно свободному шоссе. Просто волшебство какое-то, иначе и не
назовешь.
Москва тянулась томительно долго, потом
промелькнула МКАД, и снова замаячили серые и псевдокирпичные башни, вполне
симпатичные, даже нарядные на фоне панельных зданий, построенных в последней
четверти двадцатого века. Но это лишь видимость красоты, на самом деле
многоэтажки сделаны из бетонных плит, просто их потом облицевали панелями.
Кварталы «близнецов» тянулись почти до
бесконечности. Затем замаячили шеренги кранов, и наконец-то возникло некое
подобие чахлого лесочка. Я приободрилась: судя по карте, скоро доберусь до
места. И точно, справа мелькнула табличка с надписью «Михайлово.
[6]
Я свернула на бетонную дорогу, проехала пару
километров в глубь леса, вырулила на небольшую площадь и спросила у
девочки-подростка, курившей на автобусной остановке:
– Где Пионерская улица?
– Дом какой? – хриплым, явно
простуженным голосом пробасила школьница.
