Таисия поплелась на остановку автобуса, но
рейсовый «ЛиАЗ», как назло, только что ушел. К счастью, мимо проезжал на санях
один из соседей, он предложил девочке:
– Залезай в дровни, я на ферму за сеном,
доброшу тебя до леса, а там добежишь.
Таисия с комфортом докатила до опушки, прошла
по тропинке к задней калитке, вошла незамеченной в дом. Девочка уже хотела
крикнуть: «Аня! Ты как?» – но вдруг ухо уловило странные звуки, шлепки, шорох,
тяжелые вздохи… Тася очень удивилась и заглянула в приоткрытую дверь кухни.
Увиденное парализовало голосовые связки. Отец
и Аня стояли у плиты, оба на коленях. Перед ними на желтом линолеуме лежало
тело, странно вытянутое. Через секунду Тася поняла: это женщина, у которой
бесстыдно задралась юбка, открыв толстые ноги в коричневых чулках.
– Как ее теперь тащить? – деловито
спросила Аня.
– На одеяле до заднего двора, –
спокойно ответил отец, – там сугробов намело, ночью увезу, сейчас светло.
Тася заорала:
– Что вы делаете?
Петр Семенович вздрогнул и приподнялся, Тася
вжалась в стену.
– Ты же в школе должна быть! –
ахнула Аня. – На концерт хотела остаться!
– Голова разболелась, – залепетала
Тася, – медсестра меня домой отправила.
Отец глянул на старшую дочь.
– Я же велел дверь запереть!
– Она закрыта, – прошептала
Аня, – на ключ и задвижку. Я проверила, подергала.
– А задняя? – уточнил Сурганов.
– Ой, – побледнела старшая
дочь, – я про нее забыла.
– Кто эта тетя? – ожила Тася. –
Почему она лежит? Ей плохо? Молчит, не разговаривает…
– Иди к себе, – сурово приказал
отец, – не выходи из спальни, пока я не позову.
Таисия кинулась в комнату, не снимая пальто.
Она села на кровать и стала напряженно вслушиваться. В доме сначала стояла
тишина, затем кто-то налетел на ведро у заднего выхода, оно загрохотало… Таисия
зажала уши, ей было страшно до одури. Она не понимала, откуда в их доме взялась
посторонняя и по какой причине гостья улеглась в кухне на линолеум.
В пять вечера в спальню вошел отец.
– Ты должна мне помочь, – хмуро
сказал он, – Ане совсем плохо, встать не может. Обычно она на подхвате, но
сегодня придется тебя к делу подключать.
– Хорошо, папочка, – покорно
прошептала Тася, – я сделаю, как ты скажешь.
Лицо Петра Семеновича разгладилось.
– Правильно, доченька, – неожиданно
ласково сказал он, – умница. Надо не вопросы задавать, а действовать.
Глава 25
Отец велел Тасе сесть в кухне на табуретку,
принес большую коробку с гримом и начал колдовать над лицом дочери. Девочка не
шевелилась. Она не понимала, зачем папа проделывает такие странные манипуляции,
но боялась спросить. Петр Семенович действовал умело, словно был не доктором, а
профессиональным гримером. Затем в руках у Сурганова оказался парик, и
светловолосая Тася превратилась в шатенку.
Потом настал черед одежды. Отец подал дочери
черную юбку, светлую блузку, слегка вытянутую шерстяную кофту и велел:
– Надевай.
– Велико мне, – ответила Тася.
Отец кивнул, ушел, вернулся с полотенцами и
сказал:
– Обмотай парочку вокруг талии, одно под
блузку сунь.
Тася покорно выполнила приказ. Спустя час четырнадцатилетнего
подростка было не узнать. Мешковатое темное пальто с воротником из натуральной
норки сделало девочку бесформенной, дурацкая вязаная шляпа с полями отбрасывала
на лицо тень, ватные тампоны, засунутые в рот, придали щекам одутловатость. Петр
остался доволен.
– Выглядит убедительно, на улице
стемнело, все пройдет удачно! – кивнул он, оглядывая дочь. – Теперь
слушай меня внимательно. Вот сумка, в ней кошелек, паспорт, ключи. Ты сядешь на
электричку, приедешь в Москву, отправишься по адресу, который я тебе дам,
войдешь в дом, откроешь квартиру ключами, включишь на кухне свет и радио,
посидишь там часок и уйдешь. Внимание! Вот пакет. В нем твоя одежда и ботинки.
Уйдешь из той квартиры в своем обличье, парик захвати с собой, лицо протрешь
вот этими салфетками. Только не бросай их в туалет или в мусорное ведро после
использования, забери с собой – там ничего оставлять нельзя! Чужое пальто
повесь на вешалку, обувь поставь в калошницу. Руками ни за что не хватайся, вот
перчатки, не снимай их, когда станешь открывать-закрывать дверь, в квартире
тоже будь в них. Запомнила?
– Да, – кивнула Тася.
– Вот эту дамскую сумку тоже повесь в
прихожей, ключи положи у зеркала, – распоряжался отец. – Домой
возвращайся не сразу. Сначала сходи в кино, потом поймай такси, водителю скажи:
«Я удрала из школы в Москву, прикинулась больной, очень хотелось фильм
поглядеть. Теперь боюсь, что до отца дойдет, выпорет он меня. Высадите меня у
леса, с заднего двора к дому подбегу». И непременно запомни номер машины. Ясно?
– Да, – прошелестела Тася, у которой
от обилия наставлений и волнения даже прошло недомогание.
– Еще одно! – продолжал инструктаж
папа. – Тебе сейчас пятьдесят лет! То есть ты должна сыграть роль женщины
в возрасте. Не беги, не подпрыгивай. Слегка сгорбись, опусти голову. Видела,
как немолодые тетки ходят? Спина круглая, ногами шаркают… Попробуй изобразить.
Тася насупилась, подняла плечи и медленно
потащилась к двери.
– Нормально, – кивнул отец. Потом он
вдруг обнял дочку и сказал: – От тебя сегодня многое зависит, будь осторожна!
Мала ты еще, конечно, для операций, но так уж судьба распорядилась, быть и тебе
проводником. Лиха беда начало! Мне в первый раз еще хуже пришлось. Ладно, потом
объясню, как жить станем.
Тася блестяще справилась с поставленной
задачей. Домой она вернулась в полвторого ночи и отчиталась перед отцом.
– Хорошо, – одобрил он, –
думаю, проблема окончательно решится завтра и ничего дурного не произойдет. Но
если вдруг сюда заявится участковый и начнет приставать с вопросами, кто к нам
в гости приезжал, ответишь с испуганным видом: «Не знаю, я вернулась ночью,
обманула всех, и медсестру в школе, и отца. Больной прикинулась – градусник
натерла, когда медичка отвернулась. А папе сказала, будто на вечере задержалась.
Сама же в Москву поехала, кино глядеть. Вот билет, не выбросила. Могу и номер
такси сказать, которое меня до леса довезло». Вопросы есть? По делу?
– Нет, – помотала головой Тася.
