– Не боись, трупаков нет, –
ухмыльнулся он. – А если бы лежали, то не тронули бы тебя, они тихие,
отбегались уже. Садись, ща принесу!
Через два часа я обнаружила нужную запись и
попросила санитара:
– Можете сказать, кто выдавал тело
Брызгаловой? Почерк очень неразборчивый.
Мужик прищурился.
– Хм… вроде… Ефимыч!
– Он кто?
– Ефимыч? Сменщик мой, сегодня я как раз
вместо него заступил.
– Куда ваш коллега после работы пошел?
– Домой, – равнодушно ответил
санитар, – не по бабам! Ефимыч уже дед, не до тусовок ему.
– Дайте его телефон, – попросила я.
– Ты платила только за книгу, –
напомнил меркантильный мужик.
Когда очередная бумажка перекочевала из моего
кошелька в жадные лапы санитара, он вновь стал любезным.
– Нет у него телефона.
– Возвращай деньги, нехорошо
обманывать! – рассердилась я.
– Могу адрес сказать, – предложил
собеседник.
– Говори, – обрадовалась я.
Он указал на окно.
– Видишь пятиэтажку?
– Из светлого кирпича? Да.
– Там он кукует.
– А номер квартиры?
Санитар засопел.
– Не знаю.
– Предлагаешь мне бродить по этажам,
звонить всем жильцам и искать Ефимыча? – вскипела я.
– Могу тебя отвести, – предложил
служитель морга.
– Пошли, – обрадовалась я.
– Могу отвести, но… – слегка повысил
тон рвач, – могу и не делать этого!
– Молодец, – одобрила я, вновь
вынимая портмоне, – не растерялся!
Санитар выдернул из моих пальцев купюру.
– Ты платишь, я работаю, – спокойно
пояснил он, – я не ворую и не заставляю тебя бабло отстегивать. Жаль денег
– бегай по всему дому, спрашивай Ефимыча.
За дверью квартиры надрывался в плаче ребенок,
мой спутник ткнул толстым пальцем в звонок, через некоторое время на лестницу
выглянул совершенно лысый, еще не совсем пожилой дядька.
– Че приперся? – весьма недовольно
буркнул он. – Не звал.
– Баба тебя ищет, – ухмыльнулся
санитар. – Небось сильно ей понравился, раз башляет. Ну, разбирайтесь тут
сами. Ты заплатила – я привел.
С этими словами мой провожатый развернулся и
ушел, теперь недовольство Ефимыча обратилось на меня.
– Че надо?
– Заработать хотите? – прямо
спросила я.
– Не моя смена сегодня.
– А мы о вашей побеседуем.
– Теперь только в субботу приду, –
равнодушно сообщил Ефимыч, – я отгул взял.
– В тот день вы работали.
– В который? – напрягся
Ефимыч. – Пропало чего? У меня, как в аптеке, все записано, отмечено, в
книгу занесено. За других не отвечу, а за себя ручаюсь. Небось сами потеряли!
Вам же говорят: не оставляйте больным ценное, золотые кресты домой забирайте. А
то потом носитесь, жалобы пишете… Только с нами это не пройдет! Тело из
отделения медсестра привозит, и я сразу пишу: труп пустой, без ювелирки. А
сестра подписывает. Ступайте в отделение, где лежал ваш родственник, они небось
стырили, мы чистые. У мертвого брать грех!
– Два года назад вы готовили в последний
путь Полину Брызгалову. Помните?
– Совсем того? – ухмыльнулся
Ефимыч. – Я каждую смену народ обряжаю, фамилии в голове не складываю, ни
к чему мне мертвяков помнить.
– В книге учета есть соответствующая
запись – Брызгаловой занимались вы.
– Раз указано, значит, верно. Только все
я давно позабыл.
Я помахала перед носом Ефимыча купюрой.
– Не просветлеет ли в вашей голове при
взгляде на бумажку?
– От гонорара не откажусь, –
церемонно заявил санитар, – но я не вру, не припомню тело.
– Попробую вам помочь. За Полиной
приехали двое: сестра и парень, гроб им выдали закрытым. И вот что странно –
ящик оказался очень легким, словно в нем не было тела. Так куда подевалась
Полина?
Лысина Ефимыча стала пунцовой.
– Ах вот ты про что… Не хотел я ей
помогать, да она так просила, прямо извелась вся. Ничего плохого я не сделал!
– Я хорошо заплачу, если расскажете
правду, – пообещала я.
Ефимыч нахмурился.
– Пошли, сядем на подоконник, покурю.
Вечно вы, бабы, дурака наваляете, а потом ложкой дерьмо хлебаете.
– В гробу лежали кирпичи? – скорей
утвердительно, чем вопросительно сказала я.
Ефимыч умостился на ободранном подоконнике.
– А сколько дашь? Меньше чем за сто
долларов рот не раскрою.
– Дорого просишь.
– Дешево хорошо не бывает.
– Я могу и в милицию пойти, –
пригрозила я.
– И че? – зевнул Ефимыч. – Там
тебя вон попрут. Больше дела ментам нет, как с покойниками разбираться, которые
от болезни откинулись. Даже если парни жопы от стульев оторвут и ко мне
припрутся, ничего не выйдет. Глянут в книгу, а там порядок, по часам записано:
спустили из отделения, ну, допустим, в семь утра, принял санитар Буйкин. Тело
выдали через два дня родственникам, все подписи. Хочешь чего вызнать – плати. Я
честный человек, получу деньги и все расскажу.
Я полезла в сумочку, где в небольшом потайном
кармашке всегда держу двести долларов на всякий случай. Мало ли что может
случиться на дороге. Похоже, в морге на Вербной служат одни «честные» люди,
готовые отрабатывать гонорар.
Ефимыч любовно сложил купюру, устроил ее в
карман и неожиданно сказал:
– Ты не думай, я не пьяница какой! Внуку
на хорошую школу коплю, каждую копейку в сберкассу несу и под процент кладу, не
хочу, чтобы дураком вырос. Поняла?
Я кивнула.
– Значит, слушай… – повеселел
рачительный дедушка.
Как-то раз к Ефимычу подошла Таисия Петровна,
старшая сестра хирургического отделения. Санитар удивился, увидав ее, – на
дворе стояла почти ночь, женщине полагалось давно быть дома.
