– Куда же она подевалась? –
изумилась подруга. – Кому нужен кусок металла?
– Глиняные черепки в музеях тоже выглядят
отвратительно, но они ценятся за старину, – вздохнула я. – Кроме
того, есть коллекционеры. Помнишь, спичечные коробки советских времен, с
картинками?
– Ну?
– Сколько мы их выкинули?
– Никогда не считала, тысячи, наверное.
– А теперь коллекционеры за них дорого
заплатили бы.
– Хочешь сказать, что фишка – ценная
вещь?
– Думаю, для собирателя, да.
– Ерунда! Это же не картина Рубенса и не
алмаз «Шах».
– Верно, но если человек фишками
увлекается, ему она будет очень кстати. Ты никому ее не отдавала?
– Нет, – удивленно ответила
Катюша, – это память о дедушке.
– А кто знал про нее?
– Все. А зачем было скрывать? – еще
больше удивилась Катя. – Ты, Кирюша, Лиза, Вовка… Да мало ли кто! Я ее
Марте Поляковой показывала, у нее муж диссертацию по психологии игроков писал,
Юре Бахнову демонстрировала, тот спектакль ставил про казино. Всех и не
вспомнить. Милена с Юркой ее с лупой изучали, Бахнов хотел год точно
рассмотреть, но не сумел. А что?
– Да так, – пробормотала я. –
Извини!
– Спокойной ночи, – зевнула
Катя. – Не переживай, найдется фишка. Небось Кирюшка в школу поволок, он
уже один раз ее таскал, на урок истории.
Из трубки зачастили гудки, я положила телефон
на тумбочку, услышала лай собак, вышла в холл и увидела Кирюшу, который
стаскивал ботинки.
– Ты фишку брал? – спросила я.
Мальчик мрачно поморщился.
– Опять двадцать пять! Стоит бедному,
замученному знаниями ребенку наконец-то войти в родной дом, как его начинают
спрашивать о всякой ерунде! Ужинать дадут? Или из-за какой-то фишки голодным
оставят? Чего я сделал-то?
– Не обижайся, тебя никто не собирается
ругать. Фишку помнишь? Старинную, у Кати в коробке.
– Круглая, железная, гнутая? Старая,
страшная?
– Да.
– За фигом она мне?
– Вроде ты ее на урок истории таскал.
– Давным-давно, еще в девятом, –
заявил наш десятиклассник. – Показал Степановне, училке, она мне «пятерку»
поставила.
– А потом куда дел?
– Назад сунул, – пожал плечами
Кирюша. – Чего ты так волнуешься?
Дверь открылась, вошла Лиза.
– Всем привет! – радостно заорала
она.
– Ты фишку брала? – налетела я и на
нее.
Лизавета села на пуфик.
– Добрый вечер, Лампа. Что-то ты
повторяешься…
Кирюша швырнул второй ботинок в угол и
недовольно пробурчал:
– Это теперь такая фишка, болтать о
фишках. Вместо ужина.
Глава 22
За полчаса до полуночи я позвонила в дверь к
наркоманке Татьяне.
– Кто там? – тоненько спросили из-за
створки.
– Откройте, пожалуйста, не бойтесь. Вы на
рынке работаете?
– Торгуем, – согласился голосок.
– Мне надо поболтать с вами.
– Говорите.
– Через дверь?
– Никому не открою!
– Я вам ничего плохого не сделаю.
– У меня регистрация есть.
– Я не из милиции.
– А деньги Ибрагим унес.
– Поверьте, я не имею дурных намерений,
ей-богу!
Дверь распахнулась, худенькая, смуглая девушка
безо всякого акцента поинтересовалась:
– Что вы хотите?
– Вы у Тани комнату снимаете?
Торговка помотала головой.
– Нет.
– Как нет? Судя по халату, вы тут
живете! – попыталась я уличить ее во лжи.
– Спать прихожу, – согласилась
девушка, – денег не плачу, закон не нарушаю, Таня по-родственному меня
пускает, бесплатно, не наживается.
– Я не из налоговой инспекции, меня не
волнует факт сдачи жилплощади без отчислений в казну государства.
– Зачем тогда пришли?
– Меня зовут Лампа, а вас?
– Сухелья, – неожиданно улыбнулась
собеседница.
– Я ищу юношу, вроде его зовут Антон.
– Тут таких нет, – помотала головой
Сухелья. – Фазиль, Ибрагим, Махмуд, Фатима, я, больше ни одного человека.
– А Таня?
– И она. Все.
– Антон приходит днем.
– Мы торгуем, – напомнила Сухелья.
– Приводит любовницу.
– Не знаю.
– Он носит черную толстовку.
– С черепом?
– Да, да, – обрадовалась я.
– Не знаю.
– Но ведь вы сами же сказали про
толстовку, что она с черепом.
– Мы пришли – а она лежит на кровати!
– Одежда не ваша?
– Нет.
– Если владелец появится, можете
попросить у него номер телефона?
– Нет.
– Почему? Это совсем не трудно.
– Я торгую, не увижу никого.
– Вам не обидно? – зарулила я с
другой стороны. – Вы платите за комнату, а в ней днем посторонний
околачивается!
– Нет.
– Не хотите выяснить, кто он такой?
– Нет. Деньги отдаем за ночь, день не
наш, я торгую, – упрямо твердила Сухелья.
– Кто у вас старший?
– Ибрагим.
– Можете его позвать?
Сухелья повернулась и прокричала в сторону
спальни несколько слов на незнакомом мне языке, из комнаты вышел мужчина и
произнес нечто похожее на «Мархаба».
В ответ Сухелья выдала целую тираду, и я опять
ничего не поняла.
– Малязим, – коротко ответил Ибрагим
и скрылся.
