– Можете мне поверить, я очень хорошо
помню состояние ротовой полости постоянных пациентов, – заявила
Коваленко. – Естественно, те, кто ходит раз в три года, забываются, но
Фомина появлялась регулярно, у нее не было особых проблем с зубами.
– Дайте еще раз документы, –
попросила я.
– Берите, – пожала плечами
врач, – они на столе.
Я полистала карту.
– Снимки кладут в специальный пакет?
– Да, он приклеен на обложку, это очень
удобно, на снимке дата.
– Но в Наташиной карте все фото чужие,
да? Очевидно, некто – я почти уверена, что это была Алиса, – просто
поменял местами конверты.
– Зачем? – округлила глаза
Коваленко.
Может, Марина Семеновна и отличный стоматолог,
но хорошим детективом ей никогда не стать.
– Личность погибшей установили с помощью
снимков из вашей картотеки.
– Это вы уже говорили.
– Но теперь мы знаем, что в карте Фоминой
произвели подтасовку, значит, череп, найденный на пожарище, принадлежал не
Наташе.
– Не Наташе? – эхом отозвалась
Коваленко. – А кому?
– Другой женщине.
– Какой?
– Одной из ваших пациенток, –
терпеливо объяснила я. – Это она сгорела в бане. Алиса, по непонятной для
меня причине, запутала следствие: взяла документы некой особы, вынула конверт
со снимками и сунула его в карту Фоминой. Если я права, то фото Наташи лежат
сейчас в вашем архиве. Имело место убийство.
– Кого? – захлопала глазами Марина.
– Да бедняжки, чей снимок отправили
ментам! Иначе как бы фото черепа с ним совпало? Алиса знала имя и фамилию той,
что сгорела!
– А где Наташа? – окончательно
растерялась Коваленко.
– Это самый интересный вопрос! Взгляните
еще раз на оставшиеся снимки. Можете припомнить, чьи они?
Марина Семеновна вновь засунула черные
квадратики в ящик на стене.
– Точно не Фоминой, – констатировала
она, – тут штифты.
– И кому вы их ставили?
– Два и один… – забормотала
дантист. – Но почему штифт отсутствует здесь? Нелогично. Может, я не
завершила лечение? Постойте!
Врач метнулась к двери, распахнула ее и
закричала:
– Лена! Немедленно принеси из архива
карту Брызгаловой Полины.
Потом Коваленко повернулась ко мне.
– Я могу, конечно, ошибаться, но почти
стопроцентно уверена – это снимки Брызгаловой. Несчастная девушка!
– А что с ней случилось?
Марина Семеновна села за стол.
– Виктор Сергеевич, отец Наташи, был
человеком суровым, авторитарным, но справедливым и добрым. Полина Брызгалова
работала у Фоминых домработницей, девушка была примерно одних лет с Натой, ну,
может, чуть постарше. За год до гибели Наташи выяснилось, что у Поли рак.
Виктор Сергеевич не выгнал больную прислугу, а устроил девушку в клинику.
Болезнь у бедняги была запущена, операцию делать не стали, провели
химиотерапию, и Полина потеряла часть зубов. От Брызгаловой попытались скрыть
истинный диагноз, сообщили, что болезнь не имеет к раку отношения, но лечится
так же. А еще Виктор Сергеевич отправил Полю ко мне, чтобы привести ее рот в
относительно приличный вид. Я сделала все, что сумела, линия улыбки была
восстановлена. Нехорошо, конечно, но я знала, что Полина скоро умрет, и не
стала больше ее мучить. Сказала: «Через год продолжим, а пока походи так». Поля
обрадовалась, воскликнула: «Значит, я буду жить, раз вы отпускаете меня на
двенадцать месяцев!» Но больше я ее не видела, она умерла.
– Марина Семеновна, – в кабинет
вошла Лена, – карты нет.
– Ты где смотрела? – рассердилась
врач.
– В умерших.
– Посмотри в обычном архиве.
– Уже проверяла, нету.
– Не может быть! – возмутилась
Марина Семеновна. – У нас ничего не пропадает!
– А эти документы испарились, –
подвела я черту. – Можно ли узнать адрес Брызгаловой?
Глава 17
– Он был в карте, – заявила
Коваленко.
– Но ее нет. Может, еще где-то был
записан?
Марина лишь покачала головой.
– Как раздобыть координаты Полины?
– Не знаю, – промямлила Марина
Семеновна. – Наверное, у Виктора Сергеевича с Ксенией в телефонной книжке
адрес записан.
– Родители Фоминой умерли, а их ближайшие
родственники живут за границей, – тоскливо напомнила я, прикидывая, к кому
из коллег Вовки лучше обратиться за помощью. Хорошо хоть умершая не Петрова или
Николаева, все-таки Брызгалова не очень распространенная фамилия, есть шанс,
что Полину быстро найдут даже при условии отсутствия отчества и точного года
рождения.
– Миша тоже историю болезни
оформляет! – внезапно заявила Лена.
– И правда! – подскочила
Коваленко. – Быстро звони ему.
– Кто такой Миша? – спросила я,
когда Лена убежала.
– Протезист, – пояснила
Коваленко, – я лечащий врач, а в случае с Полиной требовалась консультация
нескольких специалистов, в частности имплантолога. Михаил непременно заводит
карту. Правда, он от Полины отказался, и я ей тогда решила штифты ставить.
– Надо и нам на компьютер
переходить, – заорала Лена, влетая в кабинет, – вон как быстро. Только
спросила, он мигом ответил, а мы в карточках роемся, пыль столбом. Брызгалова
Полина Андреевна, улица Живописная… Телефона нет.
Живописная улица не зря получила свое
название. Съехав со Строгинского моста, я нарушила правила, прокатила небольшой
отрезок дороги по трамвайным путям и очутилась на нужной улице. Справа текла
Москва-река и открывался чудесный вид, слева стояли обычные пятиэтажки,
возведенные в советские годы. Та, в которой жила Брызгалова, располагалась
напротив входа в парк.
Звонок на двери с косо намалеванной мелом
цифрой «2» оказался вырван, половичок отсутствовал, у входа в квартиру стояло
пустое помойное ведро.
Стараясь не дышать, я постучала в створку.
– Тебе чего? – донеслось из
квартиры.
– Откройте, пожалуйста, я насчет Полины.
