Марина Семеновна была удивлена, когда узнала,
что ее постоянная пациентка, дочь Виктора и Ксении, дружит с Алисой. Кстати,
именно благодаря Наташе Марина и познакомилась с Олегом. Один раз девушка
пришла в неурочный час и привела к стоматологу Алису – у той раздувался флюс.
– Помогите, пожалуйста, – попросила
Ната, – это моя подруга.
Марина Семеновна провела нужные манипуляции, а
потом выяснилось, что у нежданной клиентки нет с собой денег.
– Ой! – воскликнула Ната, когда
Коваленко протянула Алисе квитанцию. – Черт! Чем платить будешь?
– Сейчас папе позвоню, – простонала
Алиса.
Через полчаса примчался Олег и расчитался за
дочь. Потом Туров сам пришел на прием… Дальнейшее понятно. По идее, Коваленко
должна была испытывать благодарность к Фоминой и Алисе (не приди они к
дантисту, не видать бы последней личного счастья), но Марина испытывала лишь
глубочайшее недоумение. Наташа Фомина, девочка из хорошей семьи, умненькая,
ухоженная, начитанная, что ее может связывать с оторвой Алисой?
– И что? – в нетерпении перебила я
стоматолога.
Коваленко взяла со стола лист бумаги и начала
складывать его.
– У вас есть дети? – вдруг спросила
она.
– Двое, мальчик и девочка, – решив
не вдаваться в подробности, ответила я.
Дантист отложила бумажку.
– Кое-кто из моих подруг, видя, как я
балую сына Диму, предостерегал меня: «Вот привыкнет парень и охамеет». Только я
до сих пор уверена: любовью испортить нельзя. Если вы, конечно, любите ребенка,
а не откупаетесь от него. Закрученные гайки хуже открытого крана, рано или
поздно давление возрастет и сорвет все преграды. Вот так получилось с Фоминой.
Глава 16
Виктор Сергеевич и Ксения Михайловна очень
боялись, что их дочка вырастет никчемной личностью.
– У ребенка не должно быть свободного
времени, – заявлял отец.
– В пустую голову лезут дурные
мысли, – вторила ему мать.
Для Наташи с самых ранних лет составили
жесткий график: подъем, обливание холодной водой, зарядка, завтрак, школа,
бассейн, уроки, занятия английским, чтение книг, душ, сон. Даже у заключенных и
солдат срочной службы в распорядке есть такое понятие, как «личное время», у
Фоминой оно предусмотрено не было. Класса до седьмого Наташа бегала как
заведенная по очерченному кругу, но потом вдруг начала чихать, кашлять. Врач
велел слегка ослабить вожжи.
– У вашей дочери переутомление, –
сказал он матери, – физическое и моральное. Она может сломаться в
подростковом возрасте. У девочки есть друзья?
– Зачем они ей? – удивилась
родительница. – Еще подадут дурной пример.
С огромным трудом терапевт убедил Ксению
Михайловну в необходимости отправить Нату в оздоровительный лагерь. Мать
выбрала учреждение почти тюремного типа. Фомина уехала на смену и вернулась
домой счастливая. В одной комнате с Натой очутилась Алиса, девочки понравились
друг другу и продолжали встречаться в городе. Фомина тщательно скрывала от
родителей эту дружбу, понимала, что они не разрешат ей общаться с Туровой.
Ната филигранно водила предков за нос, лгала
им, что посещает кружок мягкой игрушки, а сама бегала к Алисе домой. Виктор
Сергеевич и Ксения Михайловна верили дочери, им и в голову не могло прийти, как
ловко научилась врать их хорошо воспитанная девочка.
А еще Наташе не давали денег. Мама рассуждала
просто: не дай бог курить начнет! Бекки же открыто держала в коробочке деньги
на хозяйство, она никогда не проверяла, на что внучка потратила средства, не
заставляла ее есть полезный геркулес и разрешала прогуливать школу. У Фоминой
дома все было нельзя, у Туровой все можно. Угадайте, где больше нравилось
Наташе?
Марина Семеновна вновь схватила бумагу, только
теперь она принялась рвать листок в мелкие клочья.
– Если б родители знали, на что способны
их чадушки… – наконец задумчиво проговорила она. – У Наты было два
комплекта одежды. В одном она уходила из дома и возвращалась к родителям, в
другом бегала по городу. Один раз Фомина вместе с Димой, Алисой и еще парочкой
студентов зарулили в кафе, и Наташа увидела там отца…
Виктор Сергеевич скользнул по дочери взглядом
и не узнал ее. Ничего удивительного: утром ректор проводил на занятия гладко
причесанную первокурсницу в строгом, элегантном брючном костюме и белой блузке,
никаких следов макияжа на юном личике не было (Ксения строго следила за тем,
чтобы дочь не употребляла косметику), а в забегаловку вошла растрепанная
девчонка в рваных джинсах и застиранной майке, руки обнажены, грудь наружу, на
щеках румяна, на губах помада, ресницы слиплись от туши, в зубах сигарета.
Впрочем, окажись строгий ректор внимательнее, он бы мог распознать в
оторве-девчонке родную дочь. Но Виктор Сергеевич был очень занят – угощал
симпатичную третьекурсницу молочным коктейлем, специально зашел в дешевое, не
подобающее ни его возрасту, ни статусу заведение, чтобы не нарваться на
знакомых. Зато столкнулся с Натой, которая, конечно, мигом узнала папу, но вида
не подала.
Марина Семеновна собрала обрывки, швырнула их
в корзинку и сложила руки на груди.
– У Димы, моего сына, начался роман с
Натой. Он не сообщал мне подробностей, но было видно: мальчик влюблен. Я не
чинила детям препятствий, наоборот, старалась почаще уезжать на дачу.
Понимаете?
Я кивнула.
– Наташа мне нравилась, – продолжала
Коваленко. – Вруньей ее сделали сами родители, буквально загнали в угол,
заставили лгать. А вот Алиса, в отличие от подруги, родилась порочной, там были
изменения на генетическом уровне. Мне совершенно не нравилось, что Дима
общается еще и с Алисой. Но под каким предлогом можно разорвать эту дружбу? Я
надеялась на прочные отношения с Олегом…
За несколько месяцев до начала трагедии Алиса
вдруг пришла к Коваленко и попросила:
– Тетя Марина, пристройте меня на работу.
– Ты же в больнице трудишься. Или
уволилась? – удивилась та.
Алиса закивала головой.
– Работаю, даже на хорошем счету у
старшей, но только там очень геморройно.
– Медицина морально затратное
занятие, – Марина не упустила возможности прочитать наглой девице
нотацию. – Если ты хочешь спокойствия, тебе надо математикой заняться,
формулы писать, теоремы доказывать, а не с больными людьми возиться.
Алиса не стала возражать.
