– Секундочку, – воскликнула
секретарь.
Из трубки полилась музыка. Интересно, как бы
отреагировал Бетховен, узнав, что его произведения используют в качестве
заставки? Современники утверждали, что у великого композитора был на редкость
вздорный характер. Кстати, я думаю, что вредность объяснялась его глухотой.
– Вы слушаете? – вновь подключилась
девушка.
– Да, да, – обрадовалась я.
– Спасибо за ожидание. Нарусова уволилась
в связи с переездом в другой город, – сообщила секретарь.
Потратив больше часа на звонки, я пришла к
простому выводу: крестиками помечены клиенты, которые по той или иной причине
перестали пользоваться услугами Коваленко, а галочки стоят возле тех, кто
продолжает посещать врача. Первых было неизмеримо больше – похоже, у Марины
Семеновны возникли крупные проблемы с практикой. Но в списке нашлось три
фамилии без всяких опознавательных знаков. Иванова среди них не значилась, но
во мне крепла уверенность: Марина Семеновна соврала, и медсестру, допустившую
промах со снимками, звали отнюдь не Катей Ивановой. Может, она была Юлией
Альбац? Именно такой оказалась первая фамилия без галочек и крестиков.
Трубку сняли сразу.
– Торговый дом «Орто», – произнес
приятный баритон.
– Позовите, пожалуйста, Юлию Альбац.
– Минуту.
Заиграла музыка, на сей раз «концерт для
мобильного» был написан Моцартом.
– Слушаю, – зазвенел фальцет, –
Альбац.
– Добрый день, мне ваш телефон дала
Марина Семеновна Коваленко, и…
– Ну вот что, хватит! – перебила
меня женщина. – Ей-богу, это уже слишком! Я глубоко сожалею, что связалась
с госпожой Коваленко. Если она намерена подавать в суд, то пусть поторопится.
Но у нее ничего не выйдет. Заказ на стоматологическое оборудование Коваленко
произвела пятого августа, а цены фирма повысила десятого июля. Да, в каталоге
стоит меньшая сумма, но там просто не успели ее исправить. Никто не сможет
заставить нас вернуть госпоже Коваленко, как она уверяет, переплату.
– Понятно, – бормотнула я и
отсоединилась.
Ладно, едем дальше. Алиса Турова. Теперь я
попала не в офис.
– Алле, – прохрипела
старушка, – алле…
– Можно Алису?
– Кохо?
– Турову.
– Чехо?
– Алису! – заорала я.
В трубке зашуршало, потом раздался ломающийся
басок подростка:
– Это кто?
– Добрый день.
– Чего надо?
– Позовите Алису, пожалуйста.
– Кого?
– Алиса Турова здесь живет?
– Нет, – коротко сообщил паренек и
явно собрался повесить трубку.
– Постойте! – закричала я.
– Чего?
– Мне очень надо поговорить с Туровой.
– Супер! – довольно странно
отреагировал подросток.
– Не подскажете, как ее найти?
– Вы ваще кто?
– Подруга Алисы. Мы давно не встречались,
я уехала жить за границу, сейчас вернулась, привезла ей подарок, –
изложила я привычную версию.
– Прикольно, – протянул
парнишка. – Квартиру мы с бабушкой снимаем, Алиса умерла.
– Погоди, пожалуйста, не бросай
трубку! – закричала я.
– Чего еще? – равнодушно
поинтересовался юноша.
– Давно ее похоронили?
– Года два назад.
– Она попала под машину? – наобум
спросила я.
– Угадали, – согласился
собеседник. – Но подробностей я не знаю. Чао!
Некоторое время я сидела, навалившись грудью
на руль. Потом вылезла из машины и поднялась в квартиру к Коваленко.
– Это снова вы? – изумилась
Лена. – А Марина Семеновна занята.
Из-за двери кабинета слышался противный писк
бормашины – похоже, медсестра не лгала.
– Я посижу в приемной, почитаю
журнал, – миролюбиво сказала я.
– У доктора запись до ночи, – Лена
попыталась избавиться от назойливой посетительницы.
– Хорошо, – улыбнулась я.
– Вы сегодня к ней вряд ли попадете.
– Ничего, подожду, я никуда не тороплюсь.
– Марина Семеновна не оказывает помощь в
строго обозначенные часы приема, – чуть не заплакала Лена, – лучше
вам приехать в удобное ей время.
– И когда Коваленко может меня
принять? – поинтересовалась я.
Секретарша попалась на крючок. Она раскрыла
большой ежедневник, полистала пустые страницы и ответила:
– Ну… недели через три.
Я усмехнулась.
– Надо же, сколько у дантиста клиентов!
– Марина Семеновна изумительный
врач… – завела Лена.
И тут дверь кабинета распахнулась, в холл
вышел мужчина в бахилах, за ним показалась Марина Семеновна. Взгляд ее
переместился влево, она увидела меня и переменилась в лице.
– Вы? Снова здорово!
– Да, – состроила я гримасу, –
с острой болью! Неоказание помощи страдающему человеку преступно!
В глазах Коваленко зажглись злые огоньки. Я
поставила ее в безвыходное положение: мужчина еще не ушел, ему предстоит
расплатиться, он проведет в приемной минут десять. Нельзя же в его присутствии
гнать меня вон! Некрасиво получится.
– Пилой челюсть дробит, – живописала
я свои муки, – огнем жжет! Терпеть невозможно, сделайте что-нибудь, я не
доживу до утра! Умоляю!
– Проходите, – не разжимая губ,
процедила Коваленко и распахнула дверь в кабинет. – Бахилы не забудьте.
Не успели мы оказаться вдвоем, как Марина
Семеновна зашипела:
– Что за спектакль? Какая боль? Зачем вы
снова пришли? Я могу и милицию позвать!
– Нет, – помотала я головой.
– Если не хотите иметь дело с
представителями закона, тогда уходите.
