Джойс и Патрик смотрели телевизор, уподобляясь нормальной
семейной парочке. Он выглядел несчастным, она – торжествовала. Все выглядело
так, как будто в доме ничего не происходило. Мы попрощались, в дверях я им
заявила:
– Громадное спасибо за великолепно проведенный вечер.
Когда я приехала домой, было уже за полночь. А ощущение было
такое, что прошло не меньше недели. Я медленно разделась, приняла горячую ванну
и забралась в постель, пытаясь как-то разобраться в своих лондонских
приключениях, рассортировать их. Состояние, которое, к счастью, не очень часто
повторяется. Как сказала мне Гэй:
– Хорошо вылезать из своей шкуры, но как часто можно
заглядывать в свою душу?
36. Чувственная дрель
Когда Винсент возвратился из Манчестера, мы пошли поедать
вместе с нашим знаменитым рассказчиком и другом Спиро. Чтобы сделать вечер
более интернациональным, мы заказывали только итальянские блюда. Лондон, что
весьма интересно, является одним из городов, котором лучше всего представлены
итальянские рестораны. Их в городе неисчислимое количество; только в Сохо можно
деть улицы, на которых итальянские ресторанчики буквально стоят впритык друг к
другу!
В течение всего вечера Винсент трогал и щекотал меня. Было
очевидно, что он собирался что-то сообщить мне. К несчастью, я знала, что он
хотел мне поведать, и именно это сделало мою беседу со Спиро весьма трудной и,
временами, абсурдной.
– Скажи мне, Ксавьера, – спросил Спиро, – ты
в самом деле хорошо переносишь эту поганую английскую погоду?
– Конечно. Если ты находишься в таком стимулирующем
городе, как Лондон, кто обращает внимание на кожу?
– Кожу?
– Какую кожу?
– Ксавьера, ты сказала «кожа» вместо «погода».
[1]
– Неужели? Не знаю даже, почему. Этот суп великолепен,
как вы думаете?
– Да, совершенно согласен.
– Такие пальцы можно встретить только в Лондоне.
– Пальцы? – Спиро начал чуть-чуть волноваться.
– Пальцы? – повторила я, отодвигая Винсента на
полдюйма от своей вагины. – Извините, Спиро, я имела в виду лапшу.
Винсент крепко держал мою руку под столом.
– Ксавьера, кажется, ты сегодня не с нами, а где-то в
другом месте, – Спиро выглядел озабоченным.
– Да нет, со мной все в порядке, Спиро. Просто думаю о
следующем блюде.
– А ты его выбрала?
– Да, замечательного… петуха.
[2]
– Петуха? Петух – ох, да… петух в винном соусе, –
пробормотала я, злобно глядя на Винсента.
– Но ведь это же итальянский, а не французский
ресторан, – заметил Спиро. – У них нет петухов в винном соусе,
Ксавьера!
Винсент ангельски улыбнулся мне и по его движениям под
столом я поняла, что он застегивает молнию на своих брюках.
Во время разговора со Спиро о его пребывании в Австралии, я
краем глаза заметила, что Винсент полез в карман и вытащил маленький предмет из
замши, один конец которого бахромился. Держа его в правой руке, он стал
небрежно постегивать им по левой руке. Вот тогда я поняла, что это не что иное,
как миниатюрная плетка-семихвостка.
После этого разговор стал почти невозможным, а результат,
произведенный легким шлепаньем, лишил меня аппетита. Я грубо толкнула Винсента
под столом, но он в ответ одарил меня нежной улыбкой.
Спиро почувствовал – что-то происходит, но отнес это за счет
моего плохого самочувствия. Я согласилась, что, действительно, немножко не в
себе – при этом быстро взглянула на Винсента, дабы убедиться, что он понял
двойной смысл сказанного – и, возможно, мне следует поехать домой и лечь в
постель. При моих последних словах рот Винсента растянулся в самой широкой
улыбке, на какую он был способен, затем он весьма галантно предложил отвезти
меня домой. Когда мы покидали Спиро, мужчины обменялись заговорщицкими
улыбками. Хм-м-м-м… Я думала, что Спиро проявил наивность…
У меня дома Винсент открыл саквояж, который взял с собой из
машины, и осторожно положил на пол целый комплект кожаных ремней, плеток и
кнутов. Я была загипнотизирована всем этим и стояла, как была в пальто, глядя
на него.
Осторожно и бережно он раздел меня. Снимая платье с плеч,
Винсент заметил, что соски у меня были твердыми и натянутыми – больше от
страха, чем от чего-либо. Он не мог устоять, чтобы не ущипнуть их.
Я была готова к действию. В конце концов прелюдия
продолжалась уже два часа и моя нижняя скважина уже была достаточно мокрой. Но
траханье не входило в планы Винсента на ближайшее время, а, судя по выражению
его глаз, планы у него были.
Он бережно положил меня на кровать, на бок, и с опытностью
морского офицера (или же бойскаута) связал за спиной мои руки мягкой замшевой
лентой. Затем он нагнулся за кожаным ремнем и, поднимаясь, резко и сильно
ударил меня рукой по заду. Именно неожиданность удара, а также боль, заставили
меня закричать и потерять самообладание.
Я начала бороться изо всех сил и дрыгать ногами, а это было
именно то, чего добивался Винсент. Он спикировал на мои ноги и, удерживая их,
связал быстрым движением, как что проделывает ковбой во время родео с пойманным
бычком. Связав мои ноги, он с помощью еще одного длинного ремешка соединил в
одно целое лодыжки и запястья. А вот это, подумала я, значительно усложнит
траханье.
Затем он взял электрическую дрель! По-настоящему испуганная,
я попыталась заговорить. Но горло пересохло, и я не могла произнести ни звука.
Потом он взял что-то вроде длинного шампура, вставил его в дрель и начал
привязывать гонкие кусочки кожи по всей его длине.
Включив дрель в розетку, Винсент надел резиновую перчатку на
левую руку и взял дрель в правую. Он нажал на кнопку и стрежень дрели начал
вращаться, заставляя вращаться вокруг себя и кусочки кожи. Замедляя левой рукой
скорость вращения, он расположил дрель примерно в тридцати сантиметрах от моего
тела, и кусочки кожи начали биться о мои ягодицы.
Это было мягкое, чувственное, почти неосязаемое ощущение,
своего рода кожаный массаж. Он прошелся вдоль моих ног, пока вращающиеся
кожаные лепестки не начали трогать подошвы. Винсент слегка ускорил вращение,
еще прибавил скорость, а затем вообще убрал руку и тем самым позволил дрели
вращаться на полных оборотах. Лепестки стали впиваться в подошвы и укусы стали
чувствительно болезненны.
Винсент стоял абсолютно прямо, и я могла видеть его пульсирующий
член, в то время, как он следил за выражением боли на моем лице. Вскоре он
замедлил обороты дрели и поднес ее к моим грудям. И снова лепестки начали свой
электрический массаж, сначала слегка покусывая соски, которые начали расти и
удлиняться, делая мое желание более неистовым.
