Я заглянула в свою спальню, с удовлетворением
отметила, что привезенная из клиники Ада выглядит намного бодрее, чем вчера, и
пошла разбирать Кирюшкин рюкзак.
Внезапно ожил телефон. Я посмотрела на часы и
испугалась. Уже поздно, в такое время могут сообщить лишь о несчастье. Руки
схватили трубку.
– Алло.
– Позовите Кирюшу, – послышался
голосок.
Я перевела дух. Слава богу, ничего страшного
не случилось, мальчик мирно спит в своей палате. Ну и глупости лезут в мою
голову. Просто это одна из одноклассниц Кирилла, плохо воспитанная девица.
Небось сидит до утра в Интернете, вот и решила поговорить с ним, невзирая на
время.
– Кирилл не может подойти.
– А что случилось? – с тревогой
спросила девочка. – Он заболел, да? Давно звоню, но у вас никто трубку не
берет.
Я улыбнулась. Похоже, Кирюша просто нравится
этой однокласснице, вот и волнуется.
– Он в больнице.
– Ой!
Я поспешила успокоить девочку:
– Сейчас уже все в порядке.
– А было плохо?
– Ну, достаточно, он сильно отравился.
– Чем?
– Какой-то едой, скорей всего сосисками
из вашей столовой в школе.
– И ему было совсем плохо? Он мог
умереть?
– В это время Кирюша спокойно спит,
правда, он пока в палате реанимации, под капельницей, но угрозы для жизни уже
нет. Он скоро поправится, не расстраивайся.
Ту-ту-ту… – понеслось из трубки.
Ошарашенная одноклассница отсоединилась, или наш разговор прервался сам собой.
Я подождала пару секунд, поняла, что девочка не собирается перезванивать, и
занялась рюкзаком Кирюши.
Вытряхнутые учебники и тетради я сложила на
столе, пенал сунула в ящик, дневник на всякий случай раскрывать не стала,
хватит на сегодня стрессов. Последнее, куда я заглянула, было внешнее
отделение, застегнутое на «молнию». Внутри оказался прозрачный пакет с
остатками еды. Недоеденная пачка печенья, огрызки булочки и полный пакет сока.
Я повертела в руках упаковку с тем, что без зазрения совести изготовители
назвали натуральным персиковым нектаром. Значит, Кирюша на большой перемене
сгонял в ларек и купил себе перекус. Колбасу, сосиски или шаурму он есть не
станет, мы с Катей многократно повторяем детям: «Если хотите чего-то мясного,
никогда не приобретайте это в вагончике на улице. Скорей всего там вам всучат
просроченный товар».
И Кирюша, как послушный мальчик, взял то, что
показалось ему безопасным: печенье, булку и сок. Отравиться печеньем и плюшкой
с изюмом, наверное, можно, но все же менее вероятно, чем колбасой или
сардельками.
Я внимательно изучила упаковки. Печенье
оказалось совершенно свежим, а сок мог храниться еще пару месяцев. Вот остатки
булки были без всяких опознавательных знаков, но на вид они смотрелись
совершенно нормально, пахли свежей выпечкой и не вызывали никаких сомнений.
Может, напихавшись печеньем и схомякав
калорийку, Кирюшка захотел мясного и польстился все же на школьные сосиски?
Я в задумчивости разглядывала остатки
завтрака. Тут в комнату влетела Лиза и затараторила:
– Лампа, я хочу завтра Кирюхе ноутбук
отвезти. Ты не видела, есть в палате телефонная розетка?
– Сережа оставил брату свой мобильный.
– Да не о телефоне речь! Розетка есть?
– Электрическая? Наверное, извини, я не
обратила внимания.
– Фу, Лампа! Телефонная!
– Мобильный…
– Интернет подключить! – рявкнула
Лизавета. – Лампа, ты пещерный человек. Для мобильного не нужна розетка! В
гнездо телефона втыкают провод для сети! Ясно? Ой, персиковый, мой любимый!
Можно, я выпью или ты сама хочешь?
– Угощайся на здоровье, – разрешила
я.
Лизавета оторвала от картона пластиковую
трубочку, содрала с нее хрусткую целлофановую обертку, проткнула дырочку в
пачке и закрыла от наслаждения глаза.
– М-м-м, обожаю персиковый нектар, хотя
этот не такой вкусный, как тот, что мы всегда берем. Горчит немного и отдает
чем-то непонятным. Зачем ты его купила?
Не выслушав моего ответа, Лизавета унеслась,
бросив на стол смятую упаковку. Я тяжело вздохнула, отнесла пустой пакетик на
кухню, обнаружила под раковиной переполненное ведро и, скрежеща зубами,
отволокла его на лестницу. Конечно, можно было поднять бучу, затопать ногами и
заорать: «Вечно мне приходится помойку вытряхивать!» Только какой в этом смысл?
Разгорится скандал, а ведро все равно
достанется нести мне, лучше быстренько опустошить его и пойти почитать
детектив.
Лечь спать сразу мне не удалось. Сначала я
накрыла Аду пледом, предварительно поменяв ей памперс, потом позвонила Кате,
узнала, что Кирюшке лучше, и только потом рухнула в кровать. Руки потянулись
было к книге, но глаза закрылись сами собой, голова вдавилась в подушку,
Мульяна, сопя, устроилась рядом со мной.
– Лампа, – зашептала Лиза, входя в
спальню, – Лампа…
– Что еще? – с трудом спросила
я. – Давай завтра все проблемы решим.
– Умираю…
– Завтра, Лизавета, все завтра.
– Плохо мне совсем, помоги.
Я села.
– Лиза, хватит идиотничать. Ну как ты не
понимаешь, такие шутки…
Раздался тихий стон, потом звук упавшего тела.
Решив, что Лизавета надумала испугать меня, я зажгла настольную лампу, увидела
девочку, бледную, лежащую на спине с раскинутыми в разные стороны руками,
слетела с кровати и заорала:
– Все сюда, скорей!
Глава 4
Ночью мы не сомкнули глаз. Лизу доставили в
клинику к Кате и положили в соседнюю с Кирюшкой палату. Все началось по новой:
капельницы, уколы, промывание желудка.
Около девяти утра я оказалась дома, влезла под
душ, потом схватила Аду, положила ее на заднее сиденье и порулила в ветлечебницу.
Собаке предстояло провести в процедурном кабинете несколько часов.
Умостив Дюшу на каталке, я спросила Романа:
– Нельзя ли попросить какую-нибудь
нянечку присмотреть за мопсихой?
– Лучше, если с больным животным сидит
хозяин, – сурово отрезал ветеринар.
– Да, я понимаю, но у нас форсмажор, два
ребенка одновременно попали в больницу.
