– Папа, – пытался вразумить отца
Сергей, – Веру никаким расследованием не вернуть.
– Дядя Вася, – просил Борис, –
не надо!
– Хочу наказать виновных, – уперся
Василий.
И невероятное случилось. Был найден человек,
передавший Вере бутылку. Им оказался сотрудник Рагозин, студент медицинского
вуза, подрабатывающий в клинике санитаром.
– Как фамилия санитара? – Я чуть не
упала со стула.
– Рагозин, – спокойно повторила
Гликерия, – якобы он принес водку для себя, хотел отпраздновать день
рождения, угостить сотрудников. А Вера, хитрая, как все пьянчуги, украла
поллитровку. Но потом выяснилось – родился парень шестого сентября, ну и
пришлось ему признаться, что Вера просто пообещала ему денег, а он и приволок
выпивку. Уж не помню, сколько ему дали.
Василий, узнав правду, свалился со следующим
инфарктом. Через месяц художника не стало, для Гликерии наступили тяжелые
времена, пришлось тянуть на себе двух студентов, Бориса она давно считала
родным сыном.
Ну а потом, постепенно, жизнь устаканилась.
Юноши получили дипломы. Боря стал врачом, Сережа актером, только не очень-то у
них получалось с карьерой.
Боря женился рано, и Гликерия только
удивлялась, глядя на племянника. Тот был вылитый отец, вечно заводил любовниц,
стоило Наташе летом уехать на дачу, как в доме появлялись бабы. Гликерия только
качала головой. Слава богу, что молодые жили отдельно, в квартире, доставшейся
Наташе от родителей. И еще, Борис совершенно не пил, капли в рот не брал, даже
не мог видеть спиртное, этим он совершенно не походил на покойных родителей, но
бабником был отменным, и Сергею пару раз приходилось выручать сластолюбивого
братца. Борис очень боялся, что сведения о его похождениях дойдут до жены.
Властная, бескомпромиссная Наташа ни за что бы не простила супругу измены. А в
те годы Борис ничего не имел, его материальное благополучие целиком и полностью
зависело от Наташи, это у нее были квартира и дача. В случае развода Боря
остался бы голым, потому что за все время брака они с женой ничего совместно не
приобрели. К тому же Наташа работала гинекологом в больнице, делала аборты и
получала намного больше Бориса, преподававшего в медицинском институте.
Но потихоньку дела у всех наладились, откуда
ни возьмись у Бори появились деньги, потом он основал академию.
– Борис взял к себе брата, платил ему
хорошие деньги, но Сережу тоже не назовешь неудачником, он создал агентство
«Арлекино», – щебетала Гликерия.
– Что? – Я снова чуть не упала.
– «Арлекино», – повторила страшно
довольная собой Гликерия. – Он с вами, Ниночка, устраивает праздники
людям. Одна беда, меня привлечь не хотите. Столько раз я подкатывалась к сыну,
а он только отмахивался: «Мама! Общайся с подружками, не выдумывай! Никакого
«Арлекино» нет! С чего ты взяла?»
Гликерия Петровна замолчала, хитро прищурилась
и с торжеством заявила:
– Но потом ему таки пришлось признать,
что «Арлекино» работает! Просто я прижала его к стенке. И теперь знаю всю
правду про вас, хотите, скажу, чем занимаетесь?
– Ну и чем? – спросила я.
– Ставите спектакли в домах богатых
людей, – стала загибать пальцы Гликерия, – работаете для тех, кто
может заплатить. Сережа сначала стеснялся такого рода деятельности, скрывал это
от меня. Знаете, музыканты, служащие таперами, тоже неохотно рассказывают, где
получают зарплату. Но я считаю, что любой труд почетен. Да, сейчас такое
ужасное время, когда искусство вынуждено приседать перед кошельком, но, с
другой стороны, даже великий Шаляпин не гнушался петь у богатых купцов в
гостиных и получать гонорары. В конце концов я сумела объяснить сыну свое
понимание ситуации, и он стал со мной откровенен, но работу не дает, боится за
мое здоровье, это же несправедливо! Милая моя! Видите, как я гримируюсь!
Я попыталась было вставить словечко, но
Гликерия замахала руками.
– Молчите, молчите. Сережа тщательно
скрывает от меня подробности, но я разузнала кой-чего и теперь хочу принять
участие в ваших делах. Давайте вместе, а? Он приедет, а все уже готово!
– Ну ладно, – «сдалась» я, –
вижу, вы великолепная актриса.
– Да.
– Талантливая.
– Да, да!
– Полная сил.
– Да, да!!!
– Чудесно перевоплощающаяся!
– Да, да!!!!!
– Теперь скажите, в каком представлении
вы хотите принять участие?
– Ну в последнем.
– А именно?
Гликерия поправила смоляные кудри парика.
– Ох, вижу: вы все еще сомневаетесь! Ну
хорошо. На данном этапе вы готовите день рождения одной дамы, это сюрприз, она,
естественно, не в курсе, родные праздник заказывали. Там будет все, цыганка,
гадание… Ах, Ниночка, ну согласитесь, Сережа – гениальный режиссер.
Представляете, к вам на улице подходит таборная в день рождения и гадает,
обещает любовь, деньги, а сама с вас плату не берет. Дескать, так напророчила,
увидела счастливицу и не удержалась. Для полноты картины у цыганки младенец
настоящий… Ах, вот здорово. Я бы могла ее сыграть, да! Намного лучше этой
Леоны.
– А что, Леона тоже с нами
работает? – окончательно запуталась я.
– Вы же с ней поссорились, –
хохотнула Гликерия, – теперь понимаете, что скрыть от меня ничего
невозможно, абсолютно! Но имя «Леона» звучит в кабинете Сережи, да, слышу
порой: «Леоне такого не проделать», «Леоне только цыган играть».
– Остается лишь удивляться, каким образом
вы все узнали! – восхитилась я.
Гликерия по-детски засюсюкала:
– Вы же меня, Ниночка, не выдадите?
– Нет, конечно.
– Вот, смотрите. – Жестом фокусницы
бабуся достала из ящика стеклянную банку и, приставив ее к стене, сказала: –
Если сюда приложить ухо, то слышно, о чем Сережа в кабинете говорит, под
дверью-то неудобно, он ее иногда открывает, я пару раз еле-еле отскочить
успела. Но, правда, не все речи хорошо разобрать можно. Спасибо, господь одарил
меня способностью логически мыслить и сопоставлять факты, отсюда и моя
информированность.
– Потрясающе! – ответила я и
вытащила конверт. – Теперь скажите, чье это фото?
Гликерия издала звук, похожий на кудахтанье.
– Так той счастливицы!
– Кого? – изумилась я.
Престарелая актриса закивала головой:
