Ира очень удивилась и воскликнула:
– Ну ты даешь! Под золотой дождь, что ли,
попала?
– Не-а, – замотала головой
Римма, – все от тех же богатеньких баксы. Они мне теперь платить будут.
– Интересно, с какой стати? –
прищурилась Ира.
– Потом объясню, сейчас спать
охота, – ответила подруга и унеслась.
Но поговорить им так и не удалось, Римма
умерла.
– Борискина не называла случайно имени
того богатого парня, который замыслил накормить Кирилла сильным слабительным?
Ира покачала головой:
– Нет, только я все равно знаю, чей он
сын.
– Говори скорей! – нетерпеливо
воскликнула я.
– А этих Касаткиных, – выпалила
девушка, – врачей, у которых она собак прогуливала. Они жутко богатые,
машины имеют, целых две, да не «Жигули», а иномарки. Хозяйку Наташей зовут, а
самого Борисом Сергеевичем, он в институте преподает и бешеные тысячи небось с
людей за поступление берет. И у них сын есть, Виталик, жутко противный, ленивый
кабан. Только Римка ему постоянно угодить хотела, чуть ли не ботинки чистила.
– Почему?
Ира скривилась:
– Надеялась уроду понравиться. Столько
раз восклицала: «Эх, везет Виталику, он родителями как хочет крутит, надо ему
понравиться». Скорей всего этот кретин и придумал шутку с пургеном, это в его
духе, ну окончательный идиот!
– Адрес Касаткиных знаешь?
– Они в башне живут, во втором доме ихняя
квартира, ни номера, ни этажа не знаю.
– Спасибо, – кивнула я и
встала, – если еще возникнут вопросы, приду.
– Ладно, – кивнула Ира. – Эй, а
деньги?
– Какие?
– Римкины. Вы же их, наверное, заберете?
– Почему?
– Ну, не знаю, – растерялась
Ира, – они не мои, куда их девать? Ленке отнести?
Я взяла девочку за руку.
– Послушай, вы, наверное, с Риммой очень
дружили?
– Крепче сестер.
– Она тебе доверила накопленное и умерла.
Мне кажется, Римма бы не хотела, чтобы с трудом заработанные ею средства пошли
на выпивку для матери. Думаю, она отдала бы их тебе. Похоже, ты девочка
разумная…
– Я не курю и не пью, – быстро
сказала Ира, – а Нюся у меня по глупости получилась, но я совсем не жалею,
люблю дочку сильно, ради нее учиться пойду, на парикмахера. Как вы считаете,
правильно?
– Отличная работа, – одобрила
я, – с ремеслом в руках никогда не пропадешь, всегда на кусок хлеба
заработаешь!
Ира прижала к себе конверт.
– На квартиру копить стану. А то, может,
наши бараки снесут и нам жилплощадь дадут, отдельную, давно разговоры идут.
Брату с женой однушку и нам с мамой. Вот жизнь пойдет! Я в салоне работаю, там
и зарплата, и чаевые. А мамонька Нюсю воспитывает. Вот оно, счастье!
Я кивнула:
– У тебя обязательно все будет хорошо.
Башни из белого кирпича выглядели не слишком
богато. Скорей всего их возвели в начале 80-х, и тогда они считались
суперэлитным жильем, но сегодня строят более шикарные хоромы, подъезды в
которых отделывают натуральным камнем и дорогими породами дерева. Я же сейчас
стояла в самом обычном, не слишком просторном вестибюле. У окна за письменным
столом восседал крепкий старичок с газетой. Увидев незнакомую женщину, он
отложил шуршащие страницы и бдительно осведомился:
– Куда идем?
– К Касаткиным.
Пенсионер, потеряв ко мне всякий интерес,
потянулся к отложенному изданию.
– Уж извините, – помешала ему
я, – Наташа называла номер своей квартиры, да я позабыла…
– Сто десять, – перебил меня
старичок, которому не терпелось вновь погрузиться в интересную статью, –
тринадцатый этаж.
Перед тем как позвонить в дверь, я посмотрела
на телефон. Часы показывали половину восьмого вечера. Будем надеяться, что
Наташа, Борис Сергеевич и Виталий мирно смотрят телевизор.
Я нажала на красную кнопочку. За дверью
моментально раздался разнотональный лай. Одна собака обладала меццо-сопрано,
вторая вела теноровую партию, изредка голоса сливались и вместе издавали
довольно чистое ля.
– Ваще, блин, – вплелся в хор
раздраженный баритон, – сколько ждать-то можно!
Дверь распахнулась, на меня пахнуло дорогим
одеколоном и чем-то непонятным, сладким, конфетным. В просторной прихожей
высился огромный парень. Смуглое, хорошо накачанное тело обтягивала футболка с
портретом Масяни. Самая популярная Интернет-героиня России улыбалась во весь
рот. Через всю майку шла надпись «Massianja». Вот уж глупость давать это имя в
латинской транскрипции, иностранцам скорей всего неизвестно, кто такая Масяня.
И вообще, имена собственные, перетолкованные на чужой язык, подчас выглядят
совершенно дико.
Не так давно Кирюшке задали перевести дома
текст из немецкой газеты «Цайт». Я ничем не могла ему помочь, потому что не
обучена иностранным языкам. Все попытки мамочки впихнуть в дочь по очереди
английский, французский, немецкий и испанский закончились ее сокрушительным
поражением. В моей памяти остались лишь обрывки каких-то фраз типа «Ихь бин
голодная» и «Не могу дормир в темноте»
[6].
Поэтому толку от меня при выполнении заданий по немешу чистый ноль.
Несчастный Кирюша почти два часа пропыхтел за
письменным столом, потом вышел на кухню, швырнул словарь и взмолился:
– Лампудель, помоги!
– Рада бы, но ведь ничегошеньки не пойму.
– Все слова перевел, а одно никак не
найду. Наверное, глаз замылился. Погляди сама, а?
– Ну давай, – согласилась я, –
показывай слово.
Палец, украшенный темно-синими пятнами, ткнул
в строчку. «Yeltzin». Я принялась листать словарь, на «Y» такого слова не
нашлось, на «U» и «J» тоже. На всякий случай я повторила процедуру поиска, но с
тем же успехом.
– Поставит мне Нелька завтра «два», –
горестно вздохнул мальчик.
– За одно слово? – возмутилась
я. – Это же несправедливо.
