– А че он сделал? – посыпались со
всех сторон вопросы.
Я подняла правую руку.
– Спокойствие. Идет следствие, пока
ничего сообщить не могу. Ясно лишь одно: в портфель к Романову кто-то положил
завтрак, яд находился в пакетах сока.
Снова воцарилось молчание.
– Постарайтесь вспомнить, –
попросила я, – может, видели подозрительную личность, скорей всего
цыганку, которая рылась в портфеле Романова?
Через пять минут стало ясно: за сумками дети
не следят, бросают их перед классом и уходят. В школе развито воровство, из
оставленного рюкзака запросто могут стырить что-то ценное, поэтому мобильники,
кошельки и все мало-мальски привлекательное ребята распихивают по карманам, а
вот учебники, тетради и дневники никому не нужны, поэтому рюкзаки сваливают
горой. Иногда случаются смешные казусы, когда школьники путают сумки, но чтобы
некто подложил завтрак, о таком тут не слыхивали. Вот слямзить и схомякать
чужие бутерброды – это за милую душу.
Потерпев сокрушительное фиаско, я встала в
коридоре у окна и пригорюнилась. Мимо с топотом и визгом неслась
разновозрастная толпа детей. Младшие школьники били друг друга ранцами и пинали
ногами, старшие невозмутимо перешагивали через разбушевавшихся малышей. Изредка
какой-нибудь двухметровый одиннадцатиклассник замирал, потом решительно
выхватывал из кучи «мелких» особо расшалившегося мальца, отвешивал ему
подзатыльник и спокойно продолжал свой путь. Шум и гвалт висели над коридором,
учителей не наблюдалось. Очевидно, беспокоясь о своем психическом здоровье, они
забаррикадировались в кабинетах или мирно пили чай в учительской. Повсюду
валялись разноцветные сумки, которые все, не стесняясь, пинали ногами.
Резкий звонок заставил меня вздрогнуть. Дети
вмиг расхватали рюкзаки и исчезли. Блаженная тишина опустилась на коридор. Я
горько вздохнула. Да уж, тот, кто подсунул Кирюше отраву, практически ничем не
рисковал. В сумасшедшем доме, именуемом «школа», совершить подобное действие
можно абсолютно безнаказанно. Теоретически в учебное здание не должны пускать
посторонних. Но на практике дело обстоит иначе. Я-то совершенно спокойно вошла
сюда, бабулька в синем халате, сидящая у гардероба, даже не проснулась, а
никакого охранника тут и в помине не было.
– А Кирюше очень плохо? – прозвучал
около меня звонкий голосок.
Я вынырнула из тяжелых мыслей, увидела
крохотную девочку и спросила:
– Ты знаешь Романова?
– Конечно, мы в одном классе учимся, вы
же у нас только что были, я Ася Точилина, – представилась школьница.
Я с сочувствием посмотрела на малышку,
наверное, ее постоянно дразнят из-за маленького роста. Лично мне сильно
доставалось от одноклассников. Килька, Спица, Расческа – далеко не самые
неприятные прозвища из тех, которыми троечницу Романову награждали в школе.
– Во всяком случае, пока речь о выписке
не идет, – обтекаемо ответила я.
– Бедный! Можно его навестить?
– Нет, к нему никого не пускают.
– Угу, понятно… Знаете… ну, в общем…
В моей душе разгорелся огонек надежды.
– Ты что-то видела?
– Ну…
– Говори скорей!
Ася оглянулась.
– Неохота прослыть ябедой. Вы ведь никому
про меня не стукнете?
– Конечно, нет!
– Ну…
– Господи, прекрати мямлить!
Внезапно Ася сильно покраснела.
– Кирюша очень симпатичный, он к нам
недавно пришел, из другой школы.
– Знаю.
– Откуда? Ах да, вы же из милиции. Ну… в
общем…
– Я тебя умоляю, не жуй жвачку!
– Понимаете, – стала совсем пунцовой
Ася, – мне Кирюха нравится, а он в мою сторону и не глядит. Ростом я не
вышла.
– Глупости, я тоже величиной с табуретку
и живу счастливо, не зацикливайся на ерунде.
– Да, – кивнула Ася, – понимаю,
но все равно я невольно думаю: «Эх, будь я повыше!» Ну не в этом дело. Кирюше
нравится Римма Борискина.
Я обняла Асю за плечи.
– У тебя урока нет?
– Физра у нас, я освобождена.
– Пошли в мою машину, там и поболтаем
спокойно.
– Точно, – радостно воскликнула
девочка, – неохота у всех на виду торчать!
Оказавшись в «Жигулях», Ася спросила:
– Сигареткой не угостите?
– Ты куришь?
– Выросла уже, – фыркнула крошечная
старшеклассница.
Я протянула девочке пачку сигарет и зажигалку.
Школьница принялась неумело затягиваться. Что ж, все понятно, Ася пытается
«взрослым» поведением компенсировать маленький рост. Промучившись минуту,
девочка, довольная тем, что создала о себе нужное впечатление, с явным
облегчением выбросила окурок в окно и затараторила.
Поскольку Ася влюблена в Кирюшу, то старается
поближе держаться к объекту воздыханий. Нет, она не следит за мальчиком, но
постоянно поглядывает в его сторону, и больше всего ее раздражает поведение
Риммы Борискиной. Та, совершенно не стесняясь, кокетничает с Кирюшей, Романов
же не упускает момента, чтобы не стукнуть Римму. А ведь всем известно: бьет,
значит, любит. Впрочем, обоюдная любовь не мешает парочке постоянно цапаться, и
у Аси становится радостно на душе, когда Кирюша орет:
– Борискина, ты сволочь!
– От такого слышу, – не остается в
долгу Римма.
Правда, к концу уроков они, к огромному
Асиному сожалению, мирятся и уходят домой вместе. Кирюша, как правило, тащит
два рюкзака: свой и «Джульетты», а маленькая Ася, глотая слезы, сама волочит
свою сумку к метро.
Так вот, в тот день, когда Кирюше стало плохо,
Ася поймала Борискину на некрасивом поступке. Точилина пошла в туалет,
завернула за угол и приметила Римму, которая рылась в портфеле Кирюши.
– Ты чего делаешь? – накинулась на
нее Ася.
Борискина – хамоватая особа, за словом в
карман обычно не лезет, но в тот момент отчего-то испугалась и забубнила:
– Это сумка Романова.
– Знаю, поэтому и спрашиваю, что ты делаешь? –
не дрогнула Ася. – Кошелек стырить надумала?
– Офигела, да? – подскочила
Борискина.
– Зачем тогда шаришь?
Внезапно Римма захихикала.
