Нина Ивановна покачала головой:
– Всякое случается у людей, вы-то зачем
на лестнице?
Я открыла было рот, но тут Котик вскочил во
весь рост, одеяло свалилось на пол.
– Мама! – взвизгнула
председательница. – Он голый! Ой, какой ужас!
На мой взгляд, женщине, прожившей много лет в
законном браке, не стоит столь пугаться при виде обнаженного мужика.
Котик секунду постоял молча, глядя в
наливающееся синевой лицо главной сплетницы нашего дома, потом понесся по
ступенькам вниз. Я невольно залюбовалась парнем, все-таки занятие танцами
замечательно отражается на человеке. Большинство из нас весьма неуклюже
ковыляет по ступенькам, Котик же бежал, изящно вытягивая носок, он словно летел
над ступеньками, как принц в «Лебедином озере». Кто смотрел, должен помнить, в
этом балете есть восхитительное па-де-де. Музыка просто завораживающая: трам
там, трамта-там…
– Ну Лампа Андреевна, – наконец
ожила Нина Ивановна, – как только не стыдно, да…
Но я, стряхнув с себя мелодию Петра Ильича
Чайковского, вскочила в лифт и нажала на кнопку с цифрой «один». Как бы
обезумевший Котик не вырвался голым и босым на февральскую улицу, замерзнет же,
дурачок!
Вниз я приехала очень вовремя. Лифтерша,
выставив перед собой спицы, верещала:
– Охальник, прикройся, сейчас милицию
вызову.
Я схватила Котика и потянула в кабину.
– Твой, что ли, мужик? –
заинтересованно спросила консьержка. – Молодой больно!
– А зачем мне старый? – пропыхтела
я, кое-как впихивая слабо сопротивляющегося балеруна в лифт. – Какой толк
от пенсионера?
Лицо Аллы Павловны немедленно озарила хитрая
улыбка.
– Этта точно! Со старого гриба только
плесень сыплется. Гуляй, Лампа, пока можешь, доживешь до моих лет, будет чего
вспомнить. Я вот иногда как начну думать… Эх! А другой и на ум ничего не
придет. Чего она видела: муж пьяный да дети сопливые. Мой, правда, Колька,
царствие ему небесное, тоже зашибить любил. Только сон у него сильно крепкий
был, скушает бутылочку – и на боковую, а я через кухню да… Э! Ладно!
Неинтересно тебе небось!
Я ткнула пальцем в кнопку, кабина медленно
поползла вверх. Кто бы мог подумать, что противная, вечно ворчливая, похожая на
кочан капусты Алла Павловна в молодости была гуленой! Большинство пожилых
женщин, перешагнув определенный возрастной барьер, начинают без конца шпынять
молоденьких девушек, приговаривая: «А вот я в твои годы!..» Интересно, что же
они делали в юном возрасте? Неужели только пахали на производстве? Ох, не
верится мне в это! Небось бегали по танцулькам и слышали от пожилых: «А вот я в
твои годы!..» Старость добродетельна от отсутствия возможности грешить. Все мы
хороши на определенном этапе. Интересно, как бы повела себя Нина Ивановна,
найдись для нее соответствующий ее возрасту кавалер? Старичок-пенсионер с
букетом и коробкой конфет?
Лифт замер на нашем этаже. Я втолкнула нервно
трясущегося Котика внутрь и заперла дверь. Думается, Нина Ивановна мигом бы
позабыла про наведение порядка в доме, потому что ни одна баба, даже старая и
страшная, как ведьма, не променяет кавалера на общественную работу.
Глава 20
На мебельную фабрику я прикатила около
полудня. Вошла внутрь и спросила у вахтерши:
– Где у вас отдел кадров?
– На работу, что ль, наняться
хочешь? – зевнула тетка. – Так вакансиев нет, у нас люди за место
зубами держатся. Платят хорошо, директор – свой парень… Много ли для счастья
надо?
– Да нет, я ищу мастера, Семена. Он мне
обещал кой-чего сделать, телефон свой дал, домашний, только я потеряла бумажку.
– Семен, Семен, – забормотала «боец
невидимого фронта», – фамилию скажи.
– Не знаю.
– Эка! Как же его найти?
– Звезды он любит разглядывать в
телескоп!
Вахтерша кивнула:
– А, Макарычев! Он один такой! Видишь
телефон на стене? Набери сто двадцать, как раз к ним в цех попадешь, зови
Макарычева.
Минут двадцать я протолкалась около вахтерши,
пока с той стороны не появился щуплый мужчина лет пятидесяти в синем халате.
– Вы ко мне? – приветливо
поинтересовался он.
Я кивнула.
– Проходите, – велел Семен и сказал
вахтерше: – Слышь, Николавна, мы только поговорим в холле, не на холоде же
стоять!
– А я чего? – хмыкнула
вахтерша. – Бомбы небось в сумке у ней нет.
Я раскрыла ридикюльчик:
– Смотрите.
Николаевна бросила внутрь быстрый взгляд.
– Ну и ступайте себе, балакайте. Ты бы,
Сеня, ее в кафе отвел.
– Уже открыли? – обрадовался
он. – Думал, еще ремонтируют.
– Вчерась всех пускали, – сообщила
Николаевна, – один ты не знаешь.
– Пошли, – кивнул Семен, –
совсем заработался, ничего вокруг не вижу. Какой день недели, не помню.
Мы прошли по коридору и уперлись в большую
комнату, сверкающую светлыми стенами.
– Красота! – восхитился
Семен. – Тут тебе и кофе, и булочки! Ну спасибо Петровичу! Это наш
директор! Вон что придумал!
Продолжая восхищаться, он устроился за
пластиковым столиком и перешел к делу:
– Вам чего надо? Каталог видали?
– Мне вашу визитку дал Саша.
– Саша? – слегка удивился
Семен. – А, Родькин! Я ему диван в гостиную делал.
– Нет, – улыбнулась я, –
другой, плиточник. Вы с ним вместе у Зинки жили, когда с женой поругались.
Семен крякнул:
– Было дело.
Я протянула ему удостоверение.
– Очень нужна ваша помощь.
– Начальник оперативно-розыскного отдела…
Из милиции, что ли?
Ну вот опять! Написано же сверху: «Частное
детективное агентство «Шерлок»!
– Вы ведь по ночам поздно спать ложитесь,
потому что астрономией увлекаетесь, – приступила я к допросу.
– Ну, как получится, иногда и в девять
под одеяло заползу.
– Саша говорил, что у Зины вы до
трех-четырех утра не спали.
– С женой поругался, вот и
переживал, – вздохнул Семен.
– Ничего интересного не заметили? Во
дворе, где ночлежка.
