Я в раздражении стукнула рукой по рулю. Джип
издал короткий недовольный крякающий звук, и проходившая мимо женщина
шарахнулась в сторону, потом обернулась и погрозила мне кулаком. Но я, забыв
извиниться перед нечаянно напуганной теткой, завела мотор. План действий таков.
Сначала еду к бабкам, пытаюсь их настроить на мирный лад, заглядываю в комнату
к Вере и узнаю, имела ли девушка компьютер с принтером. Если да, то тогда
версия самоубийства не исключена. Сейчас многие молодые люди почти разучились
писать, они все больше по клавиатуре компьютера стучат. Мало нынче осталось
таких, как детективщица Арина Виолова, – царапающих ручкой по бумаге. Но
если комп с печатным устройством отсутствует, события предстают в ином свете.
Где Вера вечером, уже расставшись со мной, нашла их? К кому она заходила? Или
девушка заблаговременно приготовила бумагу, беседовала со мной, имея в кармане
предсмертное письмо? Это нелогично! Зачем тогда Вера полезла под диван в
примерочной «Зубастого арбуза», за каким шутом пыталась добыть улику –
окровавленный носовой платок? Почему судорожно повторяла: «Не хочу в тюрьму»?
Я рассуждала так. Человек, решивший свести
счеты с жизнью, становится спокоен, он занят поиском выхода на тот свет, его
уже не заботят мирские дела, и ему наплевать на всякие там окровавленные
тряпки. Ну какая разница, найдут улику или нет, если знаешь: через несколько
часов тебя уже на этом свете не будет? Отчего несчастная избрала подобный
способ покинуть наш мир? Мне Вера говорила о снотворном – она хотела мирно
заснуть. Впрочем, смерть мучительна в любом виде, но все же шмякнуться с высоты
об асфальт хуже…
Джип замер у нужного дома, я припарковалась в
углу двора и побежала в подъезд, предвидя большие сложности.
Интуиция не обманула.
– Хто? – донеслось из-за сильно
поцарапанной двери.
– Мне нужны Мария Андреевна или Анна Ивановна.
– Зачем?
– Поговорить надо.
– Ты хто?
– Виола Тараканова, – терпеливо ответила
я, назвав свое настоящее имя, подумав, что старуха вряд ли читала книги Арины
Виоловой.
– Врешь, – неожиданно вылетело из
приоткрытой щели.
– Ей-богу, правда, – по-детски ответила
я.
– Паспорт покажь!
Я порылась в сумке и вытащила документ.
– Вот.
– Суй сюда, в щель.
Бордовая книжечка исчезла в темноте. Наступила
тишина, потом до моего слуха долетел странный диалог:
– Нюрк!
– Аюшки…
– Подь сюда.
– Чаво?
– Погляди.
– Ну и ну! Ленинидовна!
– Верно.
– Не может быть!
Я терпеливо ждала, пока бабуси разберутся
между собой, наконец другой голос, не тот, который потребовал паспорт, а более
визгливый, спросил:
– Отца имеешь?
– Да.
– Звать-то его как?
– Ленинид Тараканов.
– И он че, в сериале снимался?
– Точно, – обрадовалась я, – играл
главную роль в фильме «Кекс в большом городе».
– А ты ему хто?
– Отцу? Кто я своему отцу? Дочь, естественно.
– Неправда!
– Послушайте, – попыталась я воззвать к
логике невидимых собеседниц, – у вас мой паспорт, изучите его внимательно.
Сильно сомневаюсь, что в России найдется еще одна Виола Ленинидовна Тараканова.
– Все ты врешь! – не дрогнула
старуха. – Мы газеты читаем, телик глядим. У Ленинида дочь – писательница!
– Арина Виолова, – подсказал другой
голос.
– Да, верно, – согласился первый. –
Псюдоним у нее такой!
– Это я.
– Брешешь!
– Откройте дверь и посмотрите, я вас не трону.
– Погодь, – хором ответили бабки и
загремели железом.
Глава 12
Дверь распахнулась, я постаралась не
расхохотаться во весь голос – пожилые дамы приготовились дать тому, кто
покусится на их честь и состояние, суровый отпор.
Пара выглядела замечательно: Пат и Паташон,
Тарапунька и Штепсель, гора и мышь. Одна старуха весила, скорей всего, больше
центнера, вторая казалась чуть больше болонки. Грузную фигуру обтягивал
ярко-красный спортивный костюм с надписью «Россия» на необъятной груди, на
маленькой бабуське висел черный балахон, сильно смахивающий на мешок для
мусора. На головах у старух красовались кастрюли, из-под которых высовывались
ярко-рыжие пряди круто завитых волос. Очевидно, бабки купили один пакетик
краски на двоих и с юных лет не изменяли привычке делать «химию на мелкие
палочки». В руках хозяйки негостеприимной квартиры сжимали швабры.
– Стой! – гаркнула «гора».
– Не смей дальше идтить! – визгливо
подхватила «мышь».
Я подняла руки:
– Смотрите, одна и без оружия.
– И че, похожа, думаешь? –
поинтересовалась «мышь».
– Ща, очки надену, – ответила
подруга. – И куды их задевала?
– Они у вас на шее висят, – заметила
я, – на шнурке.
– Спасибо, – мирно ответила бабка и,
водрузив оправу на нос, стала производить осмотр посетительницы.
Я скосила глаза в сторону и ахнула. На стене
теснились плакаты, рекламирующие «Кекс в большом городе». Тут же имелась
полочка с моими книгами, причем каждого романа имелось по два экземпляра, в
твердом переплете.
– Зачем вам одинаковые произведения? – не
удержалась я от вопроса.
– Нюра долго читает, – ответила
«мышь», – у меня терпежу нет ждать. Ну че, похожа?
– Паспорт навроде настоящий, – протянула
«гора» и схватилась за подушкообразную грудь. – Ой, матерь божья! Мы ж с
тобой выиграли!
– Ничего себе! – завизжала «мышь». –
А где тогда торт?
– Какой торт? – тряхнула я головой,
ничего не понимая.
«Мышь» выхватила из стоящей рядом газетницы
мятый журнал.
– Во! Или забыла? Слышь, Нюрк, может, не она?
– Она! – заорала Нюра. – Ща, Виола
Ленинидовна! Стойте туточки, мы враз обернемся! Маня, хиляем в комнаты…
