— Мы пробудем здесь с часик, не более, — вполголоса сказал ей Маршалл, улучив минутку, когда шум немного стих. — Я на эту ночь забронировал номер.
— Да? — Как она ни старалась, ей не удалось скрыть охвативший ее испуг. Как могла она согласиться отдаться человеку, который ее не любит. В жизни еще не была она так напугана.
Увидев ее лицо, он напрягся и медленно кивнул.
— Я подумал, что ты будешь рада сбежать от гостей. Иди расшнуруйся и передохни немного.
— Да, конечно. — Даже деревянная кукла, подаренная Келси Амалией, проявила бы, наверное, больше радости; губы Маршалла плотно сжались, он отвернулся и заговорил с кем-то из гостей. Я снова его рассердила, горестно подумала Келси. Дурной знак. Что-то будет ночью?
Когда в восемь часов прибыли остальные гости, у нее уже болело лицо от деланных улыбок, и она была рада ускользнуть в тихую спальню Маршалла, чтобы сменить подвенечный наряд на новое белое шерстяное платье и пальто того же цвета, которые были разложены здесь на стульях. Теперь это и ее спальня. При этой мысли к ее горлу подступила тошнота, во рту пересохло. Если бы только он ее любил. Тогда все было бы по-другому.
Она отказалась от услуг Рут, которая хотела помочь ей переодеться, но теперь, после тщетной попытки расстегнуть крохотные жемчужные пуговки на спине, она решила, что придется все-таки ее позвать.
— Могу ли я чем-нибудь помочь? Издав возглас удивления, она обернулась и увидела Маршалла; он был в том же безупречном костюме в мелкую полоску и голубой шелковой рубашке, в которых венчался; Маршалл стоял, опершись о косяк открытой двери, и выглядел очень самоуверенно.
— Нет… — Ее голос оборвался, едва она уловила в его безмятежно-спокойном взгляде веселые огоньки. Он ее муж. Он имеет полное право здесь находиться.
— Думаю, если я тебе не помогу, ты здесь просидишь до утра, и хотя в этом платье ты выглядишь просто сногсшибательно, у меня на эту ночь другие планы.
Она так и не смогла заставить себя улыбнуться и снова повернулась к зеркалу, и ей показалось, что, подходя к ней, он чуть слышно вздохнул. Его длинные пальцы управлялись со сложными застежками с удивительной ловкостью; не прошло и нескольких секунд, как он справился с пуговками и осторожно спустил платье с ее плеч. Когда она тут же подняла руки, чтобы прикрыть грудь, он тихонько рассмеялся, и его теплое дыхание согрело ее обнаженную спину. Когда он развернул ее к себе лицом, у нее невольно пробежал по телу легкий холодок. Он такой большой, сильный, такой мужественный, и в то же время это почти чужой человек. Ей уже не под силу было разобраться в своих чувствах.
— Готово. — Он небрежным жестом указал на платье и в ту же минуту вышел из комнаты, закрыв за собой дверь; щелчок — и в прохладном воздухе остался висеть лишь призрачный, едва уловимый аромат его лосьона.
"Он меня даже не поцеловал”. Ее шепот затерялся в просторной спальне; она разжала пальцы — и платье упало к ее ногам, превратившись в бесформенную груду ткани; ей не сразу удалось понять, какое чувство вызвала в ней его откровенная холодность — облегчение или легкую досаду. Она ощущала на себе его пронизывающий взгляд весь день, даже когда смотрела в другую сторону, и каждый раз, когда ее глаза встречались с его карими глазами, она ощущала страх, смешанный с волнением, и от этого дурманящего чувства кусок не шел ей в горло, а на щеках горел лихорадочный румянец.
Едва пробило девять, они покинули ярко освещенный дом Маршалла; на прощанье их осыпали с ног до головы конфетти. Из смеющейся толпы провожающих неслись пожелания счастья, заплаканная Рут крепко обняла Келси и, будто отрекаясь, толкнула в объятия Маршалла, и на мгновение Келси вдруг безумно захотелось прижаться к материнской груди вместо того, чтобы ехать куда-то в ночь вдвоем с этим совершенно чужим ей человеком.
Примерно через четверть часа езды под колесами захрустел гравий, и Маршалл припарковал машину на крохотной стоянке у маленькой деревенской гостиницы. В машине они оба молчали:
Маршалл, едва они остались одни, как-то отдалился и помрачнел, она тоже была не в силах вымолвить ни слова.
— Где ты хочешь поужинать, внизу или в нашем номере?
Стоило им, пригнувшись под низкой притолокой, переступить порог заполненного до отказа бара, как Келси вдруг поняла, что сегодня она просто не может больше видеть людей и слышать их голоса.
— В нашем номере, пожалуйста. Это ничего?
— Конечно. — Он легонько прижал ее к себе и жестом подозвал хозяйку гостиницы, которая в ту же минуту поспешила им навстречу.
— Ну, вот и вы, мистер Хендерсон, — весело сказала эта низенькая толстушка, и ее круглые, как пуговки, глаза приветливо засияли. — Ваш ужин готов, сэр. А это, должно быть, ваша красавица жена?
— Могли бы мы поужинать у себя в номере, если это вас не затруднит? — негромко спросил Маршалл, и хозяйка согласно кивнула.
— Конечно. Сюда, пожалуйста. — Они прошли вслед за хозяйкой в маленький холл, где чуть заметно пахло воском, а затем по узкой винтовой лестнице поднялись на второй этаж. Когда маленькая хозяйка открыла тяжелую старинную дверь и пригласила их войти, Келси с удивлением обнаружила, что оказалась в маленькой гостиной со старинным камином, в котором весело трещал огонь, а за проходом в виде арки виднелось нечто вроде спальни с альковом.
— Как уютно! — Келси обернулась к Маршаллу и невольно положила руку ему на рукав; глянув сверху вниз на ее раскрасневшееся лицо, он улыбнулся.
— Я знал, что тебе здесь понравится. Верхний этаж принадлежит миссис Джонс с мужем, но иногда они сдают его хорошим знакомым, а ведь мы с вами старые друзья, правда, миссис Джонс?
— А как же, сэр! — просияла маленькая хозяйка, которая, видимо, никогда не переставала улыбаться, и, несмотря на свою нервозность, Келси не могла не улыбнуться ей в ответ. Пока Маршалл ходил за оставшимися в машине чемоданами, Келси заглянула в спальню, открыла дверь ванной и окинула беглым взглядом ее розовый интерьер, затем ее взгляд приковала стоявшая на середине спальни и занимавшая большую ее часть огромная кровать с балдахином. Сквозь кружево нарядного покрывала виднелись накрахмаленные простыни, в комнате было тепло, в воздухе стоял нежный аромат, исходивший от букета живых цветов в огромной вазе, — все это придавало спальне праздничный вид, не соответствовавший ее душевному состоянию: она ощущала необычайную скованность.
Пройдет несколько часов, а может быть, и меньше — и она станет его женой в полном смысле этого слова. И тут Келси до конца осознала, какое его ждет разочарование. Джейд была права: она и понятия не имеет о тех интимных приемах, к которым привык столь искушенный мужчина, как ее Маршалл. Если бы он хотя бы ее любил! Когда любишь, закрываешь глаза на многое.
Услышав на лестнице тяжелые шаги Маршалла, Келси бегом вернулась в гостиную и присела перед камином, протянув руки к красным языкам пламени; она не знала, до чего прелестна в белоснежном платье, с рассыпавшимися по плечам золотисто-каштановыми локонами, освобожденными от пут, которые стягивали их весь день. Она слышала, как он, войдя в комнату, на минуту задержался у двери, но не оглянулась и продолжала не отрываясь смотреть на мерцающие красные уголья. Он направился с чемоданами в спальню, и в тот же момент появилась миссис Джонс с ужином.
