– Так я много и так рассказала, –
возмутилась мадам, насыпая в пластиковые одноразовые стаканчики растворимый
кофе. – Пиши на здоровье. Молодая, талантливая, коллеги уважали, публика
любила, вся жизнь в театре, о личном не думала, попала под машину. Безвременный
уход из жизни, трагедия, слезы… Теперь о новых спектаклях.
– У Напалковой очень приметная родинка на
шее, – перебила я.
– Да, она ее не украшала, –
язвительно заметила собеседница.
– Почему же Лена не удалила родимое
пятно?
– Понятия не имею!
Дверь скрипнула, в щель просунулась ярко-рыжая
голова.
– Римма! – запищала она. –
Пусть Волков перейдет в пятую гримерку, тогда в седьмую сядет Нинка!
– Вот! – обрадовалась Римма
Сергеевна. – Ты-то нам и нужна! Знакомьтесь… Ой, а как тебя зовут?
– Валентина, – представилась я.
– А это Лариса, – кивнула на вошедшую
хозяйка помещения. – Значит, так, Ларка, забирай корреспондента, дай ей
наши проспекты, репертуарный план, билеты, какие захочет, и ВИП-подарок.
Извини, Валя, меня главреж ждет, он у нас хуже сержанта – опоздаешь на минуту,
год полоскать будет. Крокодильего злопамятства человек. Лариска лучше меня все
расскажет. И кофе напоит. Да?
– Ага, – закивала буйной рыжей
прической девушка, – сейчас организую.
Глава 15
Кабинет Ларисы оказался еще меньше комнатушки
Риммы.
– Хорошо, что мы с тобой на зубочистки
смахиваем, а то бы не уместились здесь, – рассмеялась Лара, вынимая из
стола тарелку с печеньем. – Каким ветром к нам занесло?
– Послали сделать статью о Напалковой, но
Римма Сергеевна особых подробностей не сообщила.
Лариса погасила улыбку.
– И не расскажет.
– Почему?
– Да так!
– Они конфликтовали?
Лариса села на стул.
– Ленка у Римки мужика отбила. Глупо
вышло! Только о мертвых принято хорошее говорить, вроде как смерть всякое
дерьмо смывает…
– Похоже, о Напалковой ничего приятного
не скажешь, – подначила я Лару.
Девушка оперлась локтями о стол.
– Твоя правда! Ленка жуткая дрянь. Вот,
например, ситуация с Римкой. Баба себе мужика нашла – симпатичного, даже
красивого, ну и растрезвонила по кулисам: кавалер шикарный, денег полно, личный
«Мерседес», дача, квартира, фу-ты ну-ты, без минуты олигарх… Напалкова и начала
действовать! Уж как ей удалось, не знаю, только она Римкину любовь в койку
затащила. Напалкова давно мечтала спонсора найти богатого, ей хотелось в кино
сниматься. Понимаешь?
Я кивнула. Пока ничего особенного я не узнала.
Сколько их в Москве, неизвестных широким массам актрисулек, которые готовы
спать на простынях из крапивы, прикрываясь репейным одеялом, лишь бы найти
мешок с банкнотами, готовый дать средства на сериал с ними в главной роли…
Любимый человек Риммы вначале показался
Напалковой подходящей кандидатурой, но потом выяснились пикантные подробности:
«Мерседес» не принадлежит «олигарху», и вообще – он не бизнесмен, а шофер
богатого человека. Красивые костюмы и неплохие часы подарены хозяином, который
не желает видеть за рулем оборванца. Правда, квартира и загородная вилла в
наличии имеются. Вот только первая представляет собой конурку в старой
пятиэтажке, а «особняк» – дощатый домик на шести сотках.
Едва до Напалковой дошла правда, она бросила
кавалера. Римма бегала по театру и поносила соперницу, а та своего поступка
абсолютно не стеснялась. Лена заглянула к Ларисе и откровенно сказала:
– Я ошиблась, приняла Римкино вранье
всерьез. Ну кто ее просил брехать? В результате она без мужика осталась. Сама
виновата! А мне придется нового папика искать. Жизнь коротка, молодость еще
короче, если сейчас не успею, потом поздно станет, буду как Ада Марковна
загибаться.
– Кто такая Ада Марковна? –
заинтересовалась я.
Лариса махнула рукой.
– Несчастье ходячее! Актриса Федулова.
Слышала фамилию?
– Никогда. Но я плохо знакома с
театральными деятелями.
– Не переживай! О Федуловой народ и не
подозревает, – вздохнула Лариса. – Вот ведь рвутся девчонки в
театральные вузы, каждая мнит, что станет Алисой Фрейндлих! Ан нет, в жизни
бывает десять тысяч Федуловых на одну Алису. Ада Марковна пятьдесят лет на
сцене! Ежедневно выходит. Роли исполняет шикарные: то стакан воды вынесет, то
платок подаст, то реплику скажет: «Барин, карета подана». Ничего почти уже не
видит, плохо слышит. Бабку из жалости держат, наш главреж у ее мужа учился.
– Вот бедняга!
– Ленка ее ненавидела.
– Почему?
– У них одна гримерка, – фыркнула
Лариса, – Ленка придет, а бабка шмотки раскинет, ее тональный крем со
слепу прольет, духами Напалковой побрызгает. Напалкова орать начинает, а Ада
Марковна плачет: «Прости, детонька, не заметила. Извини, не хотела…» Сколько
раз Ленка Иосифу, главрежу, жаловалась, а тот в ответ: «Если найдешь того, кто
с тобой раздевалкой поменяется, никаких проблем». Но дураков не находилось, с
Адой Марковной в одну комнату актрисы не рвались.
– Лена хорошо играла?
– Она талантливая, – кивнула
Лариса. – Особенно ей роль Олеси Михайловны удалась, даже Иосиф хвалил, а
он доброе слово раз в десятилетие роняет. Где у меня фотки? А, вот, нашла,
смотри. Ленка старуху изображала – хитрую, жадную, злобную. Очень сочно
получалось! Кое-кто, правда, ехидничал, говорил: «Сама она такая, поэтому и
роль пошла». Но я не согласна. Конечно, характер у Ленки гадкий, но она с
искрой божьей. Глянь! Ни за что не догадаешься, что «бабке» всего тридцатник.
Тоненькие пальчики Ларисы быстро перелистали
страницы альбома со снимками.
– На каждом спектакле, – пояснила
девушка, – непременно делают фото, потом мы их на сайте вывешиваем. Вот
наша Олеся Михайловна…
Я вскрикнула.
– Ты чего? – насторожилась Лариса.
– Гвоздь, похоже, из стула торчит, –
дрожащим голосом ответила я, разглядывая четкое изображение… Анны Михайловны
Викторовой.
