– М-да… – крякнула Дана. –
Подожди, ведь вполне вероятно, что отец украинец или белорус, их тут теперь
тоже масса.
– Вот я все и сомневаюсь… – Настя
заплакала. – Я теперь понимаю – проблема была в Лене. Представляешь его
реакцию? Если жена от другого забеременела, а от него не могла, значит, он с
дефектом. И еще: вдруг это мой единственный шанс стать матерью?
– Ну и дела… – протянула Данка.
А Настя вытерла глаза рукавом платья, открыла
сумочку, вытащила из ее недр листок и молча протянула Дане.
– Что это такое? – изумилась та и
развернула бумажку.
«Знаю все. Молчание стоит пять тысяч долларов.
Если через неделю не получим деньги, о вашей тайне узнают все».
– Ужас, да? – прошептала
Настя. – Кто-то в курсе!
– Ни в коем случае не плати! –
взвилась Дана. – Иначе никогда не избавишься от шантажиста!
– Нет, лучше отдам то, что он
требует, – не согласилась учительница.
– Пойми, гад не успокоится, пока не
вытащит из тебя все до копейки, – справедливо заметила Гарибальди. –
Сделай аборт и, если сукин сын сообщит Леониду правду, спокойно возражай:
«Вокруг полно сумасшедших, я не беременна».
– Лишиться долгожданного малыша?! –
с ужасом спросила учительница.
– Тогда расскажи обо всем мужу. Ты же не
изменяла ему, стала жертвой насилия.
– Потерять Леню? – заплакала
Настя. – Он ведь меня бросит!
– Так что делать? – воскликнула
Гарибальди.
– Одолжи мне денег, – попросила
Настя. – Я верну. Накоплю и отдам.
– Ну уж нет! – топнула ногой
Данка. – Ради твоего же блага не дам! Объяснись с Леней!
– Спасибо за совет, – кивнула
та, – непременно обдумаю его.
После ухода подруги Дана так и не сумела
уснуть. С одной стороны, она была уверена, что поступила совершенно правильно:
если протянешь шантажисту палец, он не только руку, но и полтуловища отхапает.
С другой – Настя уходила крайне удрученной. С третьей – пять тысяч долларов
большая сумма, а у Гарибальди средства вложены в бизнес. С четвертой –
Анастасии следовало помочь. С пятой…
Впрочем, вполне хватило и уже перечисленных
причин, чтобы всю ночь провертеться под одеялом. Слегка вздремуть Дане удалось
лишь под утро, но забытье оказалось недолгим. Над Евстигнеевкой полетели вопли,
истеричный женский плач, визг.
Уж на что Дана не желала связываться с
соседями, но даже она выскочила на улицу и спросила у местных баб, толпившихся
на дороге:
– Что случилось?
– Настя повесилась! – заголосили
тетки. – Училка наша, директорская жена! В сарае удавилась, оставила
записку: «Прости, милый, никому не верь, я любила одного тебя». Ой, говорят,
она мужика завела! А Леонид Палыч их застукал!
Дане стало дурно. Держась за забор, она
вернулась домой и упала на кровать. Ну что мешало ей вчера пообещать подруге
денег.
Анастасия бы успокоилась. А Гарибальди без
промедления следовало кидаться к Леониду и объяснить ситуацию, в которую попала
его супруга. Леня интеллигентный, мягкий человек, он бы все правильно понял! А
так получается, что Дана толкнула подругу в петлю…
– Ты не виновата! – быстро сказала
я. – И вовсе не обязана брать на себя ответственность за чужую судьбу.
– Настя просила помощи, а я не смогла
дать ей нужный совет!
– Она хотела не совета, а денег. Кстати,
совсем не маленьких. У тебя их могло и не быть, – решила я утешить Дану.
– Надо было отправиться в банк и взять
ссуду, – мрачно возразила она, – а я прочитала ей лекцию и спокойно
отпустила домой.
– Ты не виновата!
Дана отвернулась к окну.
– Ты абсолютно не виновата! – с
жаром повторила я. – Кто-то узнал об изнасиловании. Может, подглядывал из
кустов… Хотя вполне вероятно, что в шантаже замешан сам насильник. Сначала
надругался над учительницей, а потом, сообразив, что она боится поднять шум,
решил еще и руки нагреть. Вот гад! Думаю, он из местных. Гастарбайтеры на такое
не пойдут, они пугливы. Даже если кто-то из них изнасиловал женщину, просто
убежал бы, и все. Шантажировать не стал бы, побоялся. Да и текст записки явно
написан человеком, для которого русский язык родной. Нет, здесь точно поработал
кто-то свой…
– И мне очень хочется его найти, –
перебила меня Дана, – может, поможешь?
Глава 4
На следующее утро, около восьми, в комнату,
где я спала, вошла, держась за голову, Дана.
– Вилка, дрыхнешь?.. – протянула
она. – Впрочем, прости за идиотский вопрос. О, как мне плохо!
Подруга со стоном рухнула в стоящее у стены
кресло.
Я села и участливо спросила:
– Мигрень?
– Ужасная, – прошептала Данка.
Потом вдруг резко вскочила, кинулась к окну,
распахнула его и перегнулась через подоконник. По моим ногам побежал холодный
ветер. По утрам в сентябре зябко, да еще сегодня моросил мелкий противный
дождь.
– Осторожно, не упади, – сказала я.
– Мы на первом этаже, – уже
нормальным голосом ответила Дана, – лететь недалеко.
– Все равно не следует висеть вниз
башкой, – не успокаивалась я, – только хуже станет, иди ляг в
кровать. Погода меняется, вот твои сосуды и отреагировали.
Данка закрыла окно и упала в кресло.
– От воздуха легче. В моей спальне дышать
нечем, я себе после ремонта комнату в мансарде оборудовала.
– Под крышей? – удивилась я. –
На втором этаже у вас пустая спальня.
– Хотела тишины, – призналась
подруга. – И потом… э… пойми меня правильно… на второй этаж ведет широкая,
удобная деревянная лестница, а выше – винтовая.
– И что? – не поняла я.
Дана схватила со спинки салфетку, накинула ее
себе на лицо.
