Но он уже стоял у скамейки. На этот раз куча
жира была облачена в роскошную куртку из мягкой замши и тонкие ботинки с
омерзительными золотыми пряжками.
– Ну, убогая, – прошипел он, когда я
тронула его за рукав, – ну, козявка болезненная, как делишки?
Я помахала перед его носом папкой. Монстр
довольно хрюкнул и потянул к ней короткопалую руку, похожую на подушечку для
булавок. Он не знал только одного обстоятельства. За две недели я прошла такой
путь, который иная женщина не осилит и за целую жизнь. Вместо несчастной,
растерянной и ленивой Ефросиньи сейчас на платформе стояла бойкая, уверенная в
себе, умная и наглая Евлампия.
– Убери лапы! – рявкнула я. – Сначала
стулья, затем деньги. Где Катя?
Жиртрест на секунду растерялся, но тут же
пришел в себя:
– Гони бумаги, вошь!
– А ху-ху не хо-хо? – спросила я и
добавила: – Вон там, видишь, милиционер прогуливается, сейчас заору, и пусть на
Петровке разбираются, зачем тебе бумажки и где Катюша, Славик!
Мужик слегка изменился в лице и сбавил тон:
– Ладно-ладно, поехали.
– Куда?
– За Катериной, обменяем документы на
бабу, ты ведь не поверишь, что я отпущу ее, когда приеду домой?
– Нет.
– Тогда пошли.
Мы вышли на улицу и сели в грязные битые
«Жигули» первой модели. Дребезжа всеми частями своего престарелого тела,
автомобильчик достаточно резво покатил по улицам. Слава принялся насвистывать,
я бездумно поглядывала в окно. Внезапно Москва кончилась, и «копейка» понеслась
по шоссе, очевидно, развалиной она была только внешне, потому что мотор урчал,
словно сытый кот, а на поворотах ее совсем не заносило. Небось «Жигули» были
«одеты» в шипованные Пирелли, предмет вожделения и зависти Сережки.
– Куришь? – спросил Слава, когда мы
свернули на какую-то боковую дорожку и понеслись по ней с невероятной
скоростью.
Я кивнула.
– Открой бардачок, там сигареты…
Я попыталась откинуть крышку, но она не
поддавалась.
– Ну, убогая, – хмыкнул
Слава, – давай лучше сам.
Не снижая бешеной скорости, он навалился на
меня жирной тушей и принялся ковыряться на панели.
«Не дай бог в аварию попадем», –
метнулась в голове внезапная мысль, и в ту же секунду я почувствовала сильный
толчок, ощутила порыв свежего воздуха… Что-то черное, огромное метнулось навстречу,
голова неожиданно уткнулась в ледяную воду, и свет померк.
Сначала вернулся слух, мерный шум наполнил
уши. Потом возникло ощущение холодной мокроты. Бог мой, я заснула в ванне,
хорошо, что не утонула. Не открывая почему-то плохо слушающиеся веки, я
пошарила рукой в надежде обнаружить полотенце, но пальцы наткнулись на сухие
веточки. Тело само собой село. Глаза моментально открылись, но они отказывались
верить тому, что увидели.
Я находилась в большой грязной куче прелого
сена, невесть зачем оказавшейся на обочине. Вправо и влево отходила узенькая
асфальтированная дорога, покрытая снегом. Внезапно память услужливо подсказала:
мы неслись с большой скоростью, когда толстяк, навалившись на меня, пытался
открыть бардачок. Значит, он все же потерял управление, и «Жигули» врезались в
дерево. Скорей всего меня выкинуло из машины через ветровое стекло.
Я аккуратно подвигала руками и ногами,
пошевелила шеей – переломов нет. В следующую секунду попыталась встать на
разъезжавшиеся конечности. Удалось это не сразу, но в конце концов, слегка
пошатываясь, я отошла от спасшего мне жизнь стога сена и уставилась на шоссе. А
где разбитая машина?
Очевидно, хорошо заасфальтированной, но все же
проселочной дорогой пользуется малое количество автолюбителей, потому что на снегу
четко выделялся след шин. Я прошла немного вправо, чувствуя, как намокшая
куртка тяжело бьет по бедрам грязным подолом.
Сапоги можно было смело снимать, тонкая замша
превратилась в тряпку, насквозь пропитанную водой, и мне казалось, что я иду
босиком. Внезапно след оборвался, впереди, насколько хватал глаз, расстилалась
девственно-белая дорога. Я пригляделась повнимательней. Так, все понятно!
Мерзкий мешок с салом вытолкал меня на полной
скорости из машины, наверное, надеялся, что пассажирка, ударившись об асфальт,
сломает себе шею! Скорее всего так бы и произошло, не случись на дороге стог
сена. Мысленно желая здоровья всем крестьянам и их домашним животным, я
поковыляла налево. Следовало каким-то образом добираться домой, а ровный гул
шел именно слева, вероятно, там пролегало большое шоссе!
До магистрали я доковыляла примерно за
полчаса, терпеть не могу наручные часы и в большинстве случаев и без них знаю
точно, который час, обладаю удивительным чувством времени, максимум могу
ошибиться на десять минут.
По моим расчетам, было около трех часов, когда
я наконец встала у обочины и подняла руку несущейся навстречу массе машин. Но
автомобили и не думали притормаживать. А вы бы посадили тетку в китайской
куртке, измазанную с головы до ног грязью?
По счастью, в кармане обнаружился кошелек. Я
вытащила двести рублей и подняла бумажки над головой. Сразу притормозил желтый
«каблук».
– Куда? – осведомился простоватого
вида дядька с помятым лицом.
Услышав адрес, он окинул меня оценивающим
взглядом и сообщил:
– Только деньги вперед.
Похвальная предосторожность, от этих бродяжек,
подобранных на шоссе, всего ожидать можно. Отдав ему розовые бумажки, я с
удовольствием вытянула ноги и попросила:
– Печку не включите?
Шофер вновь глянул на меня, но ничего не
сказал и щелкнул рычажком. Через пару минут в салоне завоняло мокрой
собачатиной, это подсыхала куртка.
– Перебрала, что ли, птичью болезнь
заработала? – усмехнулся водитель.
– Какую? – не поняла я.
– Перепил, – заржал мужик, – да
не тушуйся, с каждым случается. На, держи…
Он протянул мне пачку «Золотой Явы». Я
раскурила сигарету и принялась глотать дым, чувствуя, как в желудке становится
приятно горячо.
Дома я распихала прыгающих собак и, радуясь,
что противная Виктория куда-то подевалась, пустила горячую воду, почти кипяток,
села в ванну и, чувствуя, как обжигающая волна достигает позвоночника,
уставилась на бьющую из крана струю.
