В прошлый понедельник его мать, получив
какое-то письмо, долго-долго рыдала над бумагой, а потом открыла Костику
семейную тайну. У Анны Федоровны не двое детей, а трое. У Кости есть брат –
Слава, на год его младше. Просто, когда умер отец, учительнице было одной не
поднять двоих сыновей и дочь, поэтому самый маленький отправился жить к сестре
отца – Наталье. У той никогда не было детей, и женщина воспитывала племянника
как родного ребенка, усыновить его она, как одинокая женщина, не могла, но
фамилию Славе дали Катуков, и у мальчика не возникало никаких подозрений. Он
искренне считал Наталью матерью. Чтобы не провоцировать ненужных ситуаций,
родственницы практически прервали между собой отношения. Анна боялась, что,
увидав ребенка, разрыдается, а Наталья не хотела, чтобы мальчик узнал правду.
Когда Славе исполнилось шестнадцать лет, Наталья сама пошла получать за него
паспорт, боясь, что юноша увидит свою метрику. Но все обошлось, красивая
коробочка конфет «умаслила» сердце паспортистки, и она отдала документ милой
маме, пришедшей забрать его вместо внезапно заболевшего сына. Наталья
расписалась во всех графах и вздохнула спокойно. Но ненадолго.
В отличие от Кости Слава рос хулиганистым,
непослушным мальчиком. В голову ему вечно приходили гадости. Причем делал он их
исподтишка. Стрелял из рогатки по птицам, убивал дворовых кошек, а с
четырнадцати лет забросил учебу и проводил время вместе с такими же приятелями
по подвалам…
Наталья пролила ведра слез, пытаясь образумить
сыночка, но все впустую. Мальчишка просто не желал ничего делать. Неизвестно,
чем бы закончилась ситуация, но однажды Слава случайно заглянул в спортзал, где
такие же, как он, подростки занимались невиданным доселе спортом – карате.
Слава остался на тренировку, потом пришел еще
и еще… Тренер, молодой, подтянутый мужчина, Олег Ефремович Соколов, поставил
условие:
– Ходишь сюда, только если хорошо учишься
в школе.
Пришлось Славику браться за учебники. Наталья
бегала тайком каждый день в церковь и ставила свечки за здравие Соколова. Слава
изменился невероятно. Мало того что он бросил курить и шляться по подвалам, так
еще в его дневнике начали появляться четверки, его даже приняли в комсомол и
оставили в девятом классе, хотя еще в ноябре директриса твердо заявила матери:
– Катуков отправится в ПТУ.
Словом, Наталья не чуяла ног от радости, но
счастье длилось только около двух лет. Потом настал черный день, 29 марта.
Славик ушел в Дом культуры Метростроя на танцы и домой не вернулся. Около часу
ночи перепуганная мать принялась разыскивать парня, а утром ни свет ни заря понеслась
в милицию.
В дежурной части ее «успокоили»: Вячеслав
Катуков, 1962 года рождения, оказался жив, здоров и находился под арестом.
– За что? – только и сумела
вымолвить несчастная женщина.
Выяснилась жуткая правда. В самый разгар
веселого вечера на танцплощадку явилась группа парней и стала приставать к
девушкам. Завязалась драка, Слава ударил некоего Васильева Романа, 1960 года
рождения. Да так сильно, что Рома упал на пол, странно вывернув руки. Потом уже
приехавший врач констатировал перелом шейных позвонков и мгновенную смерть.
Несколько месяцев шло следствие. Потом
состоялся суд. Наталья судорожно рыдала, глядя на наголо остриженного сына,
стоящего между двумя конвойными. Прозвучал приговор – шесть лет. Мать чуть не
упала замертво. И хотя со всех сторон ей говорили, что суд учел все и дал по
нижнему пределу, Наталья едва не скончалась от горя. Происшедшее она скрыла от
всех, в особенности от золовки. Наталья считала виноватой в происшедшем только
себя. Ведь родной брат Славика, Костя, нормально учился, не доставляя родным
никаких неприятностей. Значит, Анна умеет воспитывать детей, а она, Наталья,
нет. Мальчиков разделяет всего год, ну не могут же они быть полярно разными.
Нет, дело в воспитании. Слава отправился в детскую колонию, Наталья стала
писать письма и ездить на свидания… Она жила теперь от передачи до передачи,
бросаясь к почтовому ящику.
Скорей всего Анна никогда бы и не узнала о
судьбе Славы, но тут у Натальи случился инфаркт, и женщина попала в больницу.
Поняв, что может не выкарабкаться, Наталья написала золовке письмо. Анна
получила послание утром, а вечером уже сидела у кровати, слушая сбивчивый
рассказ и ужасаясь. Боясь, что Костя узнает в раннем детстве о наличии брата,
женщина сделала все возможное, чтобы мальчики не встречались. Многим такая
предосторожность покажется странной, но была одна деталь. Котя и Славик
уродились невероятно, фотографически похожими друг на друга, подобное сходство
могли иметь лишь братья, а ни Анна Федоровна, ни Наталья не хотели, чтобы
правда вылезла наружу. Первая стеснялась того, что отдала сына на воспитание,
пусть и золовке, но все равно в чужие руки, вторая хотела, чтобы Славик считал
матерью только ее.
– Не бросай его, – шептала Наталья,
цепко держа Анну за руку, – слышишь, не бросай. Помоги встать на ноги да
расскажи детям правду.
– Какую? – вздрогнула Анна.
Наталья недобро усмехнулась:
– Ладно, видишь, умираю, так что кончай
прикидываться, свяжись с отцом Славика.
– Что ты несешь, – помертвевшими
губами зашептала директриса, – Сергей умер много лет назад.
Наталья перестала усмехаться и глянула на
золовку огромными бездонными глазами, на секунду Анне показалось, что какая-то
непонятная сила затягивает ее в омут.
– Неужели считаешь меня такой дурой? –
прошептала Наташа. – Я давно все поняла. Сергей скончался в сентябре,
Славик появился на свет на следующий год в августе. Посчитай сама, выходит, ты
в ноябре забеременела, через два месяца после кончины супруга.
– Я просто переходила срок, –
отбивалась Анна.
– На два месяца? И потом, странно как, вы
с Яной и Костей в тот год отправились на дачу в начале мая, ты все говорила,
что сердце болит, и даже с работы ушла. Виданное ли дело, директору школы не
дождаться окончания учебного года, а в августе ты уже меня к младенцу позвала и
забрать предложила. Ты ведь ни декрет не брала, ни отпуск не оформляла, небось
сразу подумала мне мальчонку отдать, знала ведь, что я всю жизнь о ребенке
мечтала. И молчать ты придумала, а я согласилась. Небось только Яна и знает.
Молодец девчонка, не выдала тайны.
Анна Федоровна чувствовала себя на грани
обморока. Сестра мужа откинулась на подушку и сказала:
– Знаю, ты коммунистка и ни в бога ни в
черта не веришь, но поклянись на моем нательном кресте, что не бросишь ребенка,
он оступился, но он твой сын.
Директриса взяла ледяными пальцами теплый
кусочек серебра и прошептала:
– Клянусь.
– Вот и хорошо, – удовлетворенно
вздохнула Наталья, – на такую клятву даже ты не наплюешь!
