Я зашвырнула трубку на диван и принялась
смотреть в окно. По тротуару бежали люди: мужчины с портфелями, женщины с
сумками, бабки с колясками… Все куда-то спешили, только мне на этом празднике
жизни не нашлось места, мне было незачем выходить из дому, да и некуда.
Дальше я действовала автоматически.
Сначала положила Мише на кровать кассету.
Потом написала записку: «В моей смерти прошу никого не винить» – и пришпилила
ее булавкой к подушке, потом пошла в прихожую и тщательно оделась. Нечего и
думать о том, чтобы свести счеты с жизнью дома, Наташа моментально вызовет
«Скорую», и трагедия превратится в фарс.
Я медленно брела по проспекту, чувствуя, как
промокают тонкие замшевые сапоги. В первый раз не испугалась простуды, да и
зачем? У трупа насморка не бывает.
Несколько часов я бесцельно бродила по Москве
и все никак не могла придумать себе достойную смерть. Броситься из окна? Очень
боюсь высоты. Отравиться? Чем? Повеситься? Так веревки нет, а купить не могу,
так как сумочка лежит дома на зеркале вместе с сотовым, кошельком и ключами.
Внезапно город кончился, и потянулось длинное
шоссе. Темные ноябрьские сумерки медленно наползали на столицу. В носу
зачесалось, и я отчаянно расчихалась, чувствуя, как начинает болеть горло. Нет,
следует немедленно заканчивать затянувшееся прощание с тусклой жизнью, а то
вконец разболеюсь. На пустынном шоссе возник свет фар, водитель, увидав меня,
предостерегающе бибикнул, но я уже неслась наперерез капоту. Раздался дикий
скрежет, визг, потом земля кинулась к глазам. Лежа лицом в ледяной луже, я
услышала крик:
– Нет, о боже!
И вяло подумала: «Надеюсь, это все».
Глава 2
Отчего-то моя кровать мерно покачивалась. Я
разлепила глаза, и взор уперся в низко висящий потолок, затянутый искусственной
кожей. Через секунду включился ум – меня везут в машине!
Морщась, я села и с ужасом обнаружила на ногах
абсолютно мокрые сапоги, напоминающие компрессы. Впрочем, и юбка, и колготы, и
пальто выглядели не лучше.
– Очнулась? – раздался высокий
голос.
Сидевшая за рулем худощавая блондинка резко
свернула вправо и припарковалась на обочине.
– А теперь отвечай, мерзавка, какого
черта ты кинулась под мою машину? Почему из всех автомобилей выбрала именно
мой? Хоть понимаешь, дурья башка, что могла погибнуть?
Я размеренно кивала, глядя в ее злое лицо.
Довольно большие голубые глаза спасительницы воткнулись в меня, словно ножи.
Светло-коричневая помада на губах размазалась, а на голове во все стороны
дыбились коротко стриженные прядки. Наверное, моя прическа выглядит не лучше. Я
подняла руку и попробовала пригладить торчащие вихры.
– О красоте вспомнила! – всплеснула
руками женщина. – Ну ты и скотина! Решила покончить с жизнью – топись в
собственной ванне. Прикинь, как меня подставила? А если б я задавила тебя? Все,
конец, получила бы срок, а у меня, между прочим, дети, ну гадина…
Внезапно ее гневные речи перестали долетать до
моих ушей. Боже, какая я неудачница, даже покончить с собой не смогла! Тяжелые
слезы полились из глаз…
– Ладно, ладно, – забормотала
женщина, перебираясь на заднее сиденье, – хватит сопли развешивать.
Неожиданно она обняла меня за плечи. Я
уткнулась лбом в ее пахнущий духами кроличий полушубок и завыла белугой.
– Прекрати, – разозлилась добрая
самаритянка, – давай выкладывай свое горе.
Взвизгнув последний раз, я, захлебываясь,
принялась рассказывать незнакомке все: про маму, арфу, Мишу и видеокассету…
Около получаса из моего рта лились бессвязные
речи. Наконец блондинка вздохнула:
– Да уж, значит, идти тебе некуда?
Я затрясла головой.
– Ладушки, тогда поедем.
– Куда?
– Ко мне, не на улице же спать!
«Жигули» довольно долго неслись по переулкам и
наконец встали у девятиэтажной блочной башни. Подъезд смотрел на мир окнами без
стекол, а в лифте угрожающе топорщились выжженные кнопки. Мы поднялись на
шестой этаж, блондинка порылась в сумке и, чертыхнувшись, позвонила.
Моментально раздался многоголосый лай, и дверь тут же распахнулась.
– Мамочка пришла! – завопил
мальчишка лет одиннадцати.
Я невольно отшатнулась назад. В тесной
прихожей толкалось дикое количество животных, кошки и собаки вперемешку.
– Иди давай! – Кулак хозяйки
уткнулся в спину. – Чего застряла, они не кусаются!
Кое-как я влезла в сантиметровое пространство.
Мальчишка прыгал около блондинки.
– На, – сунула она ему большую
хозяйственную сумку, – тащи на место.
Радостно гикая, парнишечка понесся в глубь
длинного коридора. Собаки вкупе с кошками погалопировали за ним.
– Пришла наконец, – довольно сердито
заметил молодой мужчина, – иди скорей, картошка стынет.
– Сейчас, – пропыхтела блондинка,
стягивая ботинки. Потом повернулась ко мне: – Давай раздевайся, чего стоишь!
Я покорно стянула с ног «компрессы» и робко
спросила:
– Где тапочки?
– Там поищи, – махнула хозяйка рукой
в сторону Монблана из обуви, – и топай в ванную.
Кое-как разыскав две разномастные тапочки, я
добралась до ванной комнаты. Да уж, видок – лучше некуда! Из зеркала глянула
бледная, перепачканная грязью физиономия, волосы торчат вверх, словно забор,
тушь размазалась.
– Эй! – постучали в дверь.
Я приоткрыла дверь. Невысокий мужчина
протягивал старенькое, но чистое полотенце.
– Это мне?
– Тебе, тебе, чем вытираться думала?
Тряпкой? – хихикнул хозяин и испарился.
Кое-как приведя себя в порядок, я поплелась на
кухню.
В большой комнате с двумя окнами было приятно
тепло. За круглым столом восседало несколько человек: блондинка, молодой
мужчина, девушка и мальчик. Вокруг толкались собаки, кошки нагло устроились на
мойке.
– Так, – командным тоном велела
хозяйка, – сейчас познакомимся! Я – Катя. Это мой старший сын Сережа.
Молодой мужчина улыбнулся и, лихо подкрутив
усы, сказал:
– Здрассти!
– Его жена Юля.
Девушка глянула на меня быстрым взглядом и
тоже улыбнулась.
– А я Кирюшка, – влез
мальчишка, – мамин младший сын и брат этого…
