Глава 9
Назад я принеслась около пяти. В голове царила
каша, скорей всего человек, убивший Костю, унес документы, но кто он? Может, на
мое счастье, актер отдал бумаги Яне? И как расшифровать записи? По мере
приближения к дому в голове стали появляться иные мысли: интересно, собаки
дождались меня или описались в коридоре? Что сделать на ужин?
Вихрем я влетела в железную палатку и схватила
котлеты «Богатырские». Интересно, как живут другие женщины? У них что, голова
тоже все время забита думами о домашнем хозяйстве? Потом, как они успевают,
уйдя из дома в 8.00 и возвращаясь в 19.00, сварить обед, убрать квартиру… Не у
всех же есть домработницы!
Собаки принялись прыгать. Убедившись, что
никто из них не набезобразничал, я радостно прикрикнула:
– Муля, Ада, Рейчел, – гулять!
Многолаповый комок выкатился во двор. Муля,
как всегда, устроилась у подъезда, Рейчел отбежала к клумбе. Я проводила ее
взглядом. Ада покрутилась немного на одном месте, потом присела… Я чуть не
упала в обморок: под ее тучным задом расплывалась ярко-красная лужа.
– Ада, – пробормотала я плохо
слушающимися губами, – Ада, что с тобой?
Мопсиха потрусила ко мне. На снегу четко
выделялась цепочка алых капель.
– Домой, – завопила я, леденея от
ужаса, – немедленно домой!
Собачки послушно побежали наверх. В квартире я
схватилась за телефон и узнала координаты ветеринарной клиники.
– У моей собаки кровотечение, просто
ужасно, лужи кругом, она умирает.
– Животное попало под машину? –
уточнил невидимый собеседник.
– Нет, утром была здорова.
– Везите, – коротко велел доктор.
Я заметалась по квартире, отыскала в шкафу
байковое одеяльце, завернула в него мерно сопящую Аду и вылетела на улицу.
Мопсиха оказалась страшно тяжелой, просто неподъемной, правая рука онемела, но
я прижимала к себе горячее тельце. Когда речь идет о жизни и смерти, деньги
ничто, и я замахала левой рукой. Тут же затормозили старенькие «Жигули».
– Куда? – поинтересовался молодой
парень в черной куртке.
– Самсоновская улица…
– Знаю, – кивнул водитель. – В
ветеринарку? Садись.
Я влезла в салон и принялась тихонько
укачивать Аду.
Выглядела мопсиха отвратительно. На морде –
полная тоска, глаза закачены вверх, и дышала она прерывисто, словно в воздухе
мало кислорода. Волна жалости поднялась из моей груди. Маленькое, абсолютно
беззащитное существо явно доживало последние минуты. Невольно из глаз полились
слезы, и я судорожно забормотала, целуя черную мопсихину морду:
– Адонька, ну пожалуйста, потерпи
чуть-чуть, сейчас приедем…
Мопсиха глянула на меня беззащитными карими
глазами и упала в обморок, а я зарыдала в голос.
Ворвавшись в приемную и увидев несколько
человек с тихо сидящими животными, я взмолилась:
– Пропустите, моя собачка истекает
кровью.
– Конечно, конечно, – закивали
головами посетители.
Я внеслась в кабинет и завопила:
– Ада умирает!
Молодой парень, чуть толще швабры, не отрывая
глаз от бумаг, спокойно произнес:
– Будьте любезны, положите животное на
смотровой стол.
Я тут же сунула ему под нос прямо на
исписанные листочки одеяльце с мопсихой, издававшей предсмертные звуки.
Ветеринар вздохнул, взял Аду и отнес в
огромное железное корыто на ножках. Размотав байку, он осторожно принялся
осматривать несчастную. Его руки действовали ловко и, наверное, аккуратно, так
как мопсиха ни разу не взвизгнула. Процедура продлилась минут десять. Со всей
тщательностью парень выслушал легкие, оглядел глаза, уши, пасть, потом вновь
вздохнул и сообщил:
– У собаки течка.
– Жить будет? – робко спросила я и,
видя, что врач, пряча от меня лицо, отвернулся к окну, быстро добавила: – Вы не
волнуйтесь, если надо делать операцию, мы оплатим, деньги есть.
Доктор глянул на меня откровенно смеющимися
глазами:
– Как давно у вас мопс?
– Меньше недели.
– А раньше животных держали?
– Никогда, у меня жуткая аллергия. Все
удивляюсь, почему сейчас живу с собаками и не чихаю!
Ветеринар побарабанил пальцами по нержавейке.
– В Англии в 40-х годах практиковал
удивительный врач, самый обычный сельский «коновал» Джеймс Хэрриот. Мир узнал о
нем благодаря чудесным книгам, которые доктор писал на досуге, он просто и
незатейливо рассказывал о кошках, собаках, лошадях и их хозяевах. Но делал это
с такой любовью, что тысячи людей прониклись добрыми чувствами к животным,
прочитав его произведения. Сейчас даже в Ветеринарной академии рекомендуют к
изучению рассказы Хэрриота. Так вот, англичанин подметил странную вещь.
Некоторые из его клиентов приобрели животных по чистой случайности. Ну,
например, пожалели сбитую машиной кошку или подобрали скулящего щенка на улице…
Раньше эти люди страдали жуткой аллергией на шерсть, мех и кожные частицы, но
стоило им полюбить Шарика или Мурку, как наступало полное выздоровление. В
аллергии много неизученного, на мой взгляд, – она протест против жизни, а
не против аллергена.
– Как это?
– Ну предположим, с вами живет
«обожаемая» свекровь, а при ней болонка. «Мама» без конца делает замечания,
придирается по каждому поводу… Естественно, вы изо всех сил сдерживаетесь,
чтобы не ответить ей достойным образом. Результат – аллергия на собак. Видел
дам, которые болели просто со скуки…
Я слушала его разинув рот, а руки машинально
поглаживали закатившую глаза Аду. Не могу сказать, что полюбила мопсов и
стаффорда всей душой, но они такие милые, ласковые, а характеры – просто чудо!
– Ваша собака абсолютно здорова, –
продолжал ветеринар, – у нее естественное недомогание, как менструация у
женщины. Только у сучек «дамская неприятность» длится двадцать один день и
бывает два раза в год. Будьте аккуратны, следите, чтобы вам на дороге не
попался кобель, а то рискуете получить щенков…
– Неужели у собак бывают «критические
дни»? – изумилась я.
Парень шлепнул Аду по толстому заду.
– Конечно, купите в нашей аптеке
специальные трусы, а у метро прокладки. Мопсиха молодая и не умеет пока за
собой следить, потом наладится. А пока наденьте бельишко, чтобы сберечь ковер,
плед и мебель.
– Но она так закатывает глаза!
