– Да так…
Димитров, глядя на рыжего исподлобья, лизнул разбитые костяшки по-прежнему сжатого кулака. Келдыш сказал спокойно:
– Представьтесь, пожалуйста.
– Бортников… Иван.
– Воспитатель у вас, кажется, Лукин?
– Да, а что, жаловаться будете? На что жаловаться-то? Он же первым начал, все подтвердят…
Келдыш коротко улыбнулся:
– Я вас больше не задерживаю.
Бортников пошел, бурча себе под нос. Переминавшиеся с ноги на ногу приятели с облегчением двинулись следом. Келдыш повернулся к Димитрову. Сказал сухо:
– С вами я поговорю попозже. Идите умойтесь.
Димитров молча развернулся и пошел, раздвигая плечами танцующих.
– Они же первые начали! – возмутилась Агата. – Толкались, на ноги наступали… еще обзывались…
– Димитров знает, на каких условиях он расстался с «заговоренками». Учащиеся колледжа постоянно задирают интернатских, нечего поддаваться на провокации.
– Но он же не применил магию!
Келдыш смотрел на нее скептически.
– Думаете, удержался бы? Я вижу его всего второй раз в жизни и опять дерущимся.
– Ну… да.
В чем-то он был прав. Агата оглянулась и поняла, что они одни стоят в толпе танцующих. Сказала нерешительно:
– Я пойду посмотрю, как он…
– В мужской туалет? – Келдыш протянул руку. – Идите сюда, Мортимер.
Агата шагнула – и только потом поняла, что ее только что пригласили на танец. И немедленно одеревенела от смущения. Келдыш в отличие от Димитрова двигался легко, руки, обнимавшие ее, тоже были легкими и спокойными, зато теперь она еле переставляла ноги.
– Итак, – сказал Келдыш, повернув голову – дыхание щекотало ей щеку. – Из-за чего все-таки весь сыр-бор? Как они его обозвали? Или вы не можете это повторить?
– Ну… они его не обзывали. – Агата старалась не смотреть в близкие мрачноватые глаза. Пахло от Келдыша очень приятно – хотелось положить ему голову на плечо, и не чтобы его успокоить. Это ее теперь успокаивать надо.
– Я так и думал, – сказал он. – Как они обозвали вас?
Агата повела плечами.
– Да я бы и внимания не обратила. Подумаешь, зверьком назвали.
Маленькая пауза.
– Точнее – зверюшкой?
– Ну… да.
Келдыш длинно вздохнул.
– Придется отменять выговор Димитрову.
– А… что это значит? Что-то очень обидное?
– Близкие друг или подружка волшебника, не обладающие талантом. Это слово считается в среде магов оскорбительно-неприличным. Вы, видимо, еще не поняли, что в обществе существует некоторый… антагонизм между волшебниками и просто людьми. Всего явнее нетерпимость проявляется в таком вот тинейджерском возрасте. Ребята не увидели вашей магии… И вот, – он пожал плечами, – результат. Хотя они все равно бы нашли, за что зацепиться.
– А почему те, из колледжа, так интернатских не любят?
– Хм… Традиции. Ну и мы, взрослые, еще жару поддаем: «Будешь плохо себя вести и баловаться с магией – попадешь в специнтернат». Обычно ведь в интернат направляются проблемные дети, иногда – и правонарушители.
– А она – первое или второе? Или оба сразу?
Келдыш остановился так внезапно, что Агата даже наступила ему на ногу. Склонил голову набок, прислушиваясь. Лицо его стало сосредоточенным.
– Оставайтесь здесь, – сказал он.
– А что…
– Проблемы в зверинце, я сейчас вернусь…
Агата схватила его за рукав.
– Там Зигфрид!
– Ч-черт! – Он потащил ее за собой, лавируя между танцующими. – Извините… пропустите… прошу прощения…
Они быстро прошли по коридору, миновали несколько поворотов и наткнулись на группку людей, стоявших перед прозрачной стеной зверинца.
– И что? – спросил Келдыш, протискиваясь к стене. Маги в нарядных одеждах (были здесь и несколько старшекурсников) посторонились. Кто-то доложил:
– Похоже, большая кошка вырвалась из клетки.
– Вырвалась – или выпустили?
Келдыш мельком посмотрел на Агату.
– Там должен быть мальчишка…
– И должен, и есть, – уныло доложил кто-то. – Вон он.
Задрав голову, все посмотрели вверх. Действительно, под самым потолком на каком-то крюке сидел Зигфрид. Как он туда попал? Освоил левитацию на досуге?
– Этих чертовых интернатских деточек ни на секунду нельзя оставлять без присмотра, – проворчал сосед. – Психи ненормальные… кхм!
Он заметил Агатин жилет и закашлялся.
– И чего ждем? – спросил Келдыш, снимая пиджак. Не глядя, сунул его Агате. Принялся деловито расстегивать и закатывать рукава рубашки.
– Смотрителя ищут. Сейчас придет и загонит обратно свою киску…
Появилась «киска» – ростом, наверно, Агате по пояс. Яркий пятнистый мех встопорщен, уши прижаты. Кошка встряхнулась – во все стороны полетели брызги, а мех распушился еще больше. Кажется, Зигфрид пытался защититься своим единственным оружием, но не учел, что леопарды не боятся воды. Кошка подняла голову, нашла взглядом Гауфа и мяукнула басом. Магов передернуло. Келдыш оглянулся.
– Бойцов нет?
Зигфрид перегнулся вниз и сказал леопарду что-то сердитое. Киска «усовестилась» – прыгнула, вытянув когтистую лапу. Маги дружно охнули, Водяной отдернул ногу. Да он ее дразнит! И правда ненормальный! «Киска» заходила кругами, мотая хвостом, глядя вверх и жалобно подвывая – точь-в-точь домашняя кошка под клеткой с канарейкой.
– На какую высоту прыгает леопард? – спросил Келдыш.
– Метров на пять…
Все смерили взглядами высоту, вздохнули, и Игорь сказал:
– Пошли.
– Да сейчас смотритель подбежит…
– Только аккуратнее там, Ловец, а? Не попорти зверя.
– Мы не-ежно… – пообещал Келдыш, приоткрывая двери. Следом скользнули еще три человека.
И Агата.
Келдыш оглянулся, увидел ее, и глаза его стали страшными. Но сказать он ничего не успел: леопард прыгнул еще раз – и Зигфрид пропел сверху:
– Не достанешь, не достанешь!
Достанет, подумала Агата. Водяной просто не заметил, что в этот раз зверь прыгнул куда выше. И готовится к новому прыжку.
– Сетку? – шепнул студент рядом с ней. Агата заметила, что все маги держат руки по-разному: кто возле плеч, кто собрав в щепоть, кто согнув пальцы, будто когти…
– С трех позиций, – сказал Келдыш, и трое бесшумно разошлись в стороны. Почти бесшумно. Потому что зверь повернул голову и уставился на них. Глаза его сверкнули.
