Агата повертела головой.
– А это все и правда осталось с войны?
Келдыш задумчиво осматривал стены.
– Вполне возможно, хотя я не узнаю… А может, здесь жил-поживал поссорившийся с родителями подросток. Или бомж. Или какой-нибудь скрывающийся преступник…
Агата втянула голову в плечи. Келдыш сообщил равнодушно:
– Я выбрал ветку, по которой давно никто не ходил. И слегка запутал следы.
– Значит, никто случайно на нас не наткнется?
– Ни случайно, ни нарочно. Вы, надеюсь, не страдаете клаустрофобией?
– Не страдаю, – буркнула Агата. – А если б страдала, вы бы наверняка что-нибудь придумали…
Он снисходительно проигнорировал ее неумелую насмешку.
– Рад, что вы так высоко оцениваете мои таланты! А как насчет темноты?
– Я же не маленькая!
– Но помнится, вы говорили, что в детстве могли уснуть только с котом в обнимку…
Веское молчание.
– Кота здесь нет.
Он что, хочет предложить взамен кота себя? Агата озадаченно моргала.
Келдыш наблюдал с иронией.
– Я имел в виду только то, что светильник не погаснет, – сказал он, вдоволь понаслаждавшись ее растерянностью.
– Что, неужели наконец-то ваша магия?
– Нет. «Вечная» батарейка.
Сон все не шел, хотя Келдыш рядом дышал ровно, глубоко. Успокаивающе.
Агата открыла глаза. «Вечный» светильник продолжал гореть, и она ясно видела его профиль, тень под глазами, приоткрытые губы.
Интересно, а что чувствуешь, когда тебя целует взрослый мужчина? Мокрые напористые поцелуи Алекса совершенно не объясняли, что такого в поцелуе, о котором так часто твердят – едва ли не чаще, чем о сексе. Или это обычное всеобщее взрослое притворство – стыдно признаваться, что тебе не нравится и даже противно то, что должно волновать и нравиться по определению?
А как целуется Келдыш?
Как тогда он говорил в гостинице: «Я не тискаю. И не лапаю. Я ласкаю женщин…»
Со смешанным чувством стыда, страха и волнения Агата представила, как он поворачивается, обнимает ее и…
– Послушайте, Мортимер, – сказал Келдыш, не открывая глаз. – Спите. Не будите зверя.
И повернулся к ней спиной. Агата осторожно и длинно выдохнула. Он ведь не умеет читать мысли? Ведь нет? Келдыш опять дышал ровно, но Агата ему уже не верила. Послушно замерла. От стены сильно тянуло холодом. Агата подумала-подумала, натянула на руки длинные рукава куртки и, свернувшись клубком, уткнулась лбом в твердую спину.
Она просыпалась медленно, словно толчками. Ее крест-накрест обнимали теплые руки, прижимали к большому горячему телу. Келдыш еще и придавил ее бедро тяжелым коленом – так что Агата шевельнуться не могла. Наверное, он всегда так спит, подумала она сонно, когда спит не один. Ему так удобно. Ей же было странно…
– О, как мило, – произнес кто-то кислым голосом.
Агата вздрогнула. Она знала, что Келдыш тоже проснулся – его руки чуть напряглись, сбилось ровное глубокое дыхание…
– Не дергайся, не дергайся, Черныш. Это только я.
Келдыш медленно повернулся и сел.
– Привет, Генрих.
Агата нашла очки у свернутой куртки, служившей им подушкой, и выглянула из-за спины Келдыша. Его плечо слегка шевельнулось, как будто он хотел задвинуть ее обратно. Не задвинул. Агата увидела стоящего перед ними пожилого светловолосого мужчину в красивом сером костюме.
– Здравствуйте-здравствуйте, фройляйн, – сказал он приветливо.
– Здрасьте…
Он окинул Агату внимательным взглядом и вновь обратился к Келдышу.
– Стареешь, мальчик. Что такое? Я обошел все твои ловушки. А если б я был не я?
Келдыш громко зевнул и потянулся.
– Ловушки не на тебя ставились. Как нашел?
– Во время войны я тоже бывал в этих катакомбах, если не помнишь, – ворчливо сказал Генрих. Огляделся, проверил пальцем на пыль поверхность ящика, поднес к глазам, вздохнул и уселся. Вновь поглядел на Агату. – Так-так, значит, вот как обстоят дела?
Келдыш провел рукой по взлохмаченным волосам.
– А как, на твой взгляд, обстоят эти самые дела?
– Решил прикарманить сокровище себе?
Келдыш хохотнул. Хрипловато и невесело.
– Она вовсе не сокровище.
– Согласен-согласен, никто из членов семьи Мортимер не подарок, – кивнул Генрих. – Однако…
– Я не о том, – перебил его Келдыш. – Она не представляет никакой ценности. Ни для нас. Ни для них.
– То есть?
– Пусто. Чисто. Клэр. Никакой магии.
– Что?
– Никакой магии. Полный нуль, ноль. Зеро, если тебе так будет понятнее.
– Как?
Келдыш пожал плечами.
– Так. Ни в малейшей степени.
– Но ведь ты говорил…
– Я ошибался.
Генрих сощурился. Агате не понравился его взгляд: он словно прослушивал Келдыша глазами.
– Доказательства?
– Я водил ее к Слухачу.
Генрих покивал.
– Разумеется, не получив ни у кого разрешения?
Келдыш чуть повел плечом:
– Разумеется.
– Выговор, – сказал Генрих, не меняя интонации. – И он также не передал отчет дальше по инстанциям?
– Он себе не враг.
– И он сказал…
– Пусто.
– Ты проверил его квалификацию?
– И не раз.
– Координаты и идентификационный номер, надеюсь, припоминаешь?
– Припоминаю.
– Диктуй, диктуй.
Генрих небрежно занес цифры в электронную книжку, сунул ее во внутренний карман и вновь посмотрел на Агату.
– Итак, ребенок, носящий фамилию Мортимер и не обладающий магией Мортимер?
– Выродок, – сквозь зубы подсказала Агата.
Он слегка поднял светлые брови и быстро взглянул на Келдыша.
– Ну-ну, хоть что-то ей перепало, не так ли?
– Вы говорите о нашем убийственном семейном обаянии? – уточнила Агата. Она наконец выбралась из-за спины Келдыша и села рядом, свесив ноги. Краем глаза заметила предостерегающий взгляд учителя, но упорно продолжала сверлить Генриха мрачными глазами. Мужчина моргнул и вдруг рассмеялся:
– Неплохой выпад, фройляйн! Ваша бабушка была бы вами довольна!
– А моя мама?
