– Агата, я все понимаю… Когда в школе вы проходите подправленную историю, когда вам в оба уха твердят правду (в кавычках) о последней войне… трудно воспринять правду настоящую.
Вина совсем уже не хотелось, но Агата все же сделала маленький глоток.
– Он тоже так говорил. История имеет свойство меняться.
– Умный человек, – с одобрением кивнул Лем. – Кто это «он»?
Агата улыбнулась ему поверх бокала:
– Наш учитель истории. Келдыш. Слыхали про такого?
Лем потер пальцами высокий лоб.
– Понимаю. В твоих глазах мы убийцы. Возможно, лжецы.
Агата важно ему кивнула.
– Вот именно. Вы говорите уже который час и еще не предъявили ни одного доказательства. Почему я должна верить вам больше, чем… чем Келдышу? Его-то я знаю… хотя бы несколько месяцев. А вот вас вчера впервые увидела.
Лем все кивал, словно соглашаясь с каждым ее словом. Агата чувствовала себя взрослой, уверенной в себе, разумной: вот как она его «обломала», пока Лем не сказал:
– Понимаю. А какого рода доказательства ты бы хотела получить?
Она тут же растерялась. Промямлила:
– Н-не знаю… что-нибудь, что доказывало бы…
Умолкла. Лем вновь кивнул. Вздохнул:
– Насчет того, как все это случилось… Агата, ты чувствовала когда-нибудь такую огромную радость, что тебе хотелось поделиться ею со всем миром… сделать его светлее, счастливее?
Агата честно подумала. Помотала головой:
– Не помню. А при чем тут…
– Марина хотела осчастливить весь мир, – сказал Лем.
Вино стало кислым. Агата так быстро поставила бокал, что немного выплеснулось на стол. Лем взял салфетку, принялся тщательно промакивать прозрачную лужицу.
– В ней самой было так много магии… Она не представляла, каково человеку обычному существовать без этого. Это словно быть лишенным одного из чувств – зрения, слуха, обоняния, – калека от природы, не подозревающий, чего он лишен.
«Калека от природы» завозилась на диване, обхватывая себя за плечи. Промолчала.
– Марина утверждала, что каждый человек рождается с магическими способностями – как каждый жизнеспособный организм рождается с умением дышать. Теория, конечно, спорная, хотя тогда увлекла многих… Она предположила, что существуют гены, отвечающие за магические способности. А если они спят, их можно разбудить… Представляешь, как бы изменился наш мир, Агата?
Агата отвернулась от его ищущего взгляда. Нашла дырку в диванной обивке и принялась ковырять ее.
– И что… ей удалось?
– Не сразу, – рассеянно сказал Лем. – Кроме научных проблем, было множество препятствий: бюрократических, псевдоэтических, происков завистников и горе-ученых, менее талантливых, но очень амбициозных… Но со временем вокруг научной группы начали сплачиваться студенты Академии, ученые разных направлений, просто талантливые и увлеченные этой идеей люди. Когда руководство Института попыталось нас прихлопнуть, тут такое началось: митинги, движение в защиту идей Стебловых… кстати, ты знаешь, что после ссоры с Лидией Марина взяла фамилию мужа?
Агата мотнула головой. Дырка в обивке становилась все больше.
– Бабушка… она тоже была против? А почему?
Лем развел руками.
– Они обе были довольно вспыльчивы. А Марина еще… так устала, что просто была не в состоянии дипломатничать. Ты не представляешь, сколько сил тратится, чтобы доказать этим тупоумным ублю… – Он осекся. – Ладно, не важно… Я слышал только конец разговора. Лидия была очень разгневана. Когда она сердится, говорит очень тихо… но так, что ее прекрасно слышно…
Агата машинально кивнула.
– …уходя, она сказала: «Пора прекратить играться в господа бога, девочка моя. Есть силы, которые не будут повиноваться даже тебе».
– А мама? – жадно спросила Агата.
– Она рассмеялась. И стала работать еще усерднее.
– А почему… это ваше руководство решило вас запретить?
Лем поморщился. Сказал неохотно:
– Неудачи. Были человеческие жертвы. Руководство сочло, что мы не соблюдаем технику безопасности и научную этику. Но, Агата! Мы шли на риск вполне осознанно, готовые ко всему. От добровольцев просто отбоя не было.
– И у вас что-то получалось?
– Слишком мало и нерегулярно, чтобы служить доказательством. Да еще и время поджимало – несмотря на огромную поддержку общественности и части незакоснелых магов, группу в любое время могли расформировать. Тогда…
Он подлил вина себе. Выпил его, как простую воду – жадно, залпом.
– …не сворачивая наших исследований, мы вышли на одну многообещающую теорию. И сразу получили результат. Если нельзя воздействовать на гипотетический «ген магии», можно создать… хм-м… вещество, которое станет вечным магическим источником. Чтобы любой мог погрузить туда руки, – он повел в воздухе округленными ладонями, – и зачерпнуть полные пригоршни…
«Счастье для всех даром, и пусть никто не уйдет обиженным», – подумала Агата.
Магия для всех даром…
И вдруг она вспомнила: эксперименты с материей… превращение мертвого в живое…
– Это… Котел?
Лем смотрел на нее горестно и пьяно:
– Это – то, чего бы не случилось, если бы нам дали закончить… Но нам не дали.
Они жили одними исследованиями, лишь иногда выныривая на поверхность повседневности. Бремя общения с действительностью взвалил на себя Петр Стеблов, «твой отец, Агата». Он сумел встать во главе движения, поддерживающего ученых, обещавших уравновесить возможности урожденных магов и магов потенциальных. Иногда он силой вытягивал на поверхность Марину, та являлась на митинги и перед камерами утомленно и воодушевленно произносила требуемое – и вновь погружалась в работу. Руководство Института, многочисленные комиссии, правительство, наконец, колебались, то вынося, то отменяя решения. Лем уверен, что именно из-за этой нервотрепки и неразберихи участились несчастные случаи – пока не погибла целая группа испытателей…
– Они объявили нас преступниками, представляешь? Они пришли арестовывать нас прямо в Институт, во время работы, – нас, магов, эти… недоделанные людишки…
Лем только что так болел и радел за этих самых недоделанных людишек – не-магов…
– И что случилось потом?
Лем моргнул и сфокусировал на Агате взгляд, только что устремленный в прошлое.
– Потом случилась война.
Он сжимал и разжимал пальцы костлявых рук, как будто они у него онемели.
– Нас осталось мало. Так мало. Погибли практически все урожденные маги, выступившие на нашей стороне. Оставшихся переловили в ближайшие годы – такие, как этот… Келдыш. Мальчишка! Подумать только, такой талантливый, подающий большие надежды… подлец! Трус! Он боится своей собственной силы! Ни на секунду не выпускает ее из-под контроля… То-то, наверное, для него радость, когда он находит одного из нас! С нами-то можно не церемониться!
