– Ну, Света долгое время прожила с
богатым человеком и ничем родственникам не помогала, ни мне, ни брату, ни
матери. Когда мама заболела и потребовались большие расходы, я обратилась к ней
в надежде на помощь. Но Света завела странный разговор. Якобы у Федора
трудности, свободных денег нет и взять неоткуда. Даже смешно стало. Мы
встречались в «Макдоналдсе». Домой она меня не пригласила, впрочем, в приличный
ресторан тоже. Сидела за столиком в голубой норковой шубке, в ушах бриллианты,
на пальцах тоже не пластмасса, и плакалась о бедности. Ну, я плюнула и ушла.
Василий, брат наш, тогда жутко обозлился. У нас в семье до сих пор по-другому
было, помогали своим, чем могли, да, видно, Свете богатство в голову ударило. И
вот ведь странность, для своих жаль, а для чужих кошелек раскрывался с
легкостью. Девчонку она эту, Татьяну Митепаш, привечала, даже баловала.
– Ну она не совсем чужая, дочь мужа…
– Ага, Антона забросила, он в
беспробудного пьяницу превратился, а Татьяна эта мне не нравилась. Ох и хитра!
Жуть.
– Вы встречались?
– Один раз вместе день рождения Светланы
отмечали. Сидела Татьяна возле Федора, тихая, улыбчивая. Потом на рояле
сыграла. Я в музыке плохо понимаю, но мне показалось, что хорошо, быстро и
громко. Федор тогда уже подпил и говорит: «Тебе бы, Танюшка, лень победить и
концертировать начинать, господь золотые руки дал. Так нет же, валяешься на
диване».
А она сидит и мило улыбается. Потом народ
танцевать пошел, а я на кухню покурить вышла, только задымила, Татьяна влетает.
Рожа перекошенная, злобная, глаза горят, губы дергаются. Я испугалась: «Что случилось?»
Девчонка в мгновение ока улыбочку изобразила и
сладенько так говорит:
– Ничего, голова от шума заболела. Вот
хотела на кухне в одиночестве посидеть.
Ну я намек правильно поняла, окурок бросила и
на выход, у порога оглянулась, а Татьяна лица не удержала, опять из нее злоба
вылезла. Только, думается, голова тут ни при чем. Ненавидела она и Федора, и
Свету, и Антона.
– Зачем же она жила с ними?
– Деться, наверное, некуда было. Работать
не хотела, а тут и стол, и дом, и любовник.
– Любовник?!
– Чего же удивительного? Любовник.
– Кто же?
Лена усмехнулась:
– Естественно, эстрадный певец, других у
Бурлевских в доме не бывало – Саша Золотой, слыхали?
Еще бы! Только включишь телевизор, а он уж тут
как тут, прыгает по экрану в невероятных костюмах и развевающихся плащах.
– Федор дочурку к нему в коллектив
припевкой устроил, – сплетничала Лена, – голоса, говорят, у нее
никакого не было, но не спорить же с Бурлевским. А Танюшка не растерялась и в
койку к кумиру молодежи запрыгнула. Месяца два у них роман длился, а потом он
ее на другую променял! Что было! Какие она скандалы закатывала!
– У Светланы была знакомая по имени Аня?
– Да, Анна Крапивина, можно сказать,
лучшая подруга, неразлейвода. Вот она, кстати, мне очень нравилась. Совсем из
другого мира, математик. Умная, скромная, интеллигентная…
Я молча стала пить отвратительный растворимый
кофе. Не переношу этот напиток и, как назло, везде только им и угощают!
Когда Светлана ночью без конца ошибалась
номером, она пару раз называла меня «Аня», а телефон тот отличался от нашего
всего на одну цифру…
Быстренько распрощавшись с Леной, я понеслась
домой с мыслью тут же позвонить Ане. Скорей всего эта женщина живет рядом. Так
и вышло. Квартира Крапивиной оказалась в одной из кирпичных пятиэтажек, стоящих
во дворе нашего дома.
В ответ на мой звонок в ее дверь послышалось
сначала многоголосое мяуканье, потом приятное контральто:
– Тихо, ребята, сидеть, к нам гости…
Я втиснулась в узенькую, пеналообразную
прихожую и не сдержала удивления. На полочке у большого зеркала восседали три
огромные кошки – серая, черная и рыжая. Их шеи украшали роскошные, широкие
кожаные ошейники с медальонами.
– Они сели по вашему приказанию?
Аня улыбнулась:
– Ну мои дети еще не то могут. Полина,
дай лапку…
Рыжая кошка с готовностью протянула
конечность.
– А ты, Поль, вымой туалет.
Серый кот шмыгнул в ванную и оттуда
незамедлительно послышался шум воды.
– Вот это да! – восхитилась я и
добавила: – До сих пор я только один такой экземпляр видела, кстати, тоже в
ошейнике.
– Морис! – в страшном волнении
закричала Аня. – Где он?..
– У нас.
– Господи, где вы его нашли? Я обежала
весь район…
– Но Морис жил у Ломакиной.
– Ну да, я его ей подарила. Кстати, что
вам от меня надо? Пойдемте в комнату, не у дверей же говорить.
Мы вошли в небольшое помещение, сплошь забитое
книгами. Полки громоздились от пола до потолка, они не висели, а стояли друг на
друге, и книги в них воткнули крайне тесно. Стопки книг же высились на
письменном столе и подоконнике, впрочем, там еще пристроился компьютер. Мебели
было мало – диван, два кресла и никаких ковров.
– Майор Романова, Евлампия Андреевна,
занимаюсь делом Татьяны Митепаш и подумала, что вы сможете немного рассказать про
нее.
– Только крайне скудную
информацию, – вздохнула Аня.
– А о Ломакиной?
Хозяйка грустно улыбнулась:
– Со Светой мы дружили с пяти лет.
Сначала ходили в один детский сад, потом сидели рядом на парте… Только
институты оказались разные. Светка пошла на филологический, меня привлекала
математика. Могли порой месяцами не видеться. Но были более близки, чем родные
сестры. Вы знаете, что у Светы есть сестра?
Я кивнула.
– Так вот с Леной, – продолжала
Аня, – отношения у нее не сложились и совсем испортились после того, как
Федор разбогател.
– Почему?
– Это долгая история, – вздохнула
моя собеседница.
– А я никуда и не тороплюсь.
– Хорошо, – ответила Аня, –
попробую изложить логично и кратко. Надеюсь, это поможет в поисках ее убийцы.
Глава 22
Когда Светочка Ломакина выбрала себе в мужья
Федора, все родственники, как один, были против этого брака. И брат, и мать, и
старшая сестра.
