В клинике он провел два года. Мать приехала
всего один раз, привезя в качестве подарка наволочку, набитую
яблоками-падалицей.
– Ты их съешь быстренько, –
наставляла родительница, – а то погниют.
На следующий день к Витюшиной кровати подошел
сам главврач, картинно-красивый, седовласый Михаил Николаевич, и завел длинный
разговор о мужестве, тяжелых испытаниях и настоящем мужском характере.
Из долгих речей Витя понял одно – мать от него
отказалась, и ему предстоит после излечения отправляться в детдом. Присмиревшие
соседи по палате тут же растрепали новость родителям, и на Виктора обрушился
шквал подарков. Но самый дорогой сделал ему главврач, поговорил кое с кем в
Министерстве просвещения, и паренька отправили не в приют по месту прописки
родителей, а в экспериментальный детский дом, где директорствовала Ольга
Петровна Куликова.
Из больницы его провожал весь медперсонал, сам
Михаил Николаевич доставил парнишку на новое местожительство в машине. Только
не подумайте, что паренек не мог двигаться. Очевидно, болезнь захватили в самом
начале, потому что Витюша ловко ходил, а через год стал бегать и прыгать. Палку
и костыли он никогда не брал в руки.
В детдоме ему дали отличную профессию
парикмахера, а как стукнуло шестнадцать, прописали в комнате на Симоновом Валу
и устроили на работу в салон «Русалка». И тут выяснилось, что у Вити золотые
руки, необыкновенный талант. Из нескольких тоненьких волос он сооружал пышную
прическу, его стрижки поражали четкостью линий и необычностью. Спустя полгода
клиенты ломились к юноше толпами, затем последовало приглашение в «Чародейку»,
следом на него обратили внимание эстрадные актеры… Витюша стал гордо называться
стилистом, открыл собственное дело, купил квартиру, машину, женился… Расцвета
он достиг пять лет назад, получив во Франции, на международном конкурсе
парикмахеров, главный приз – «Золотые ножницы».
Вот тут к нему со всех ног кинулись газетчики,
в основном дамы. Под предлогом интервью женщины усаживались в кресло, и Витя,
щелкая ножницами и манипулируя расческами, рассказывал о себе, сооружая на
голове у журналисток прически.
Четыре года назад, зимой, Виктор отдыхал у
телевизора после напряженного дня. Неожиданный звонок в дверь заставил его вздрогнуть.
Чертыхаясь, парикмахер открыл и обомлел. На пороге, улыбаясь, с грязным пакетом
в руках стояла Раиса Петровна.
– Не признал маму? – спросила
она. – Что же ты, Витька, загордился совсем, о родне не вспоминаешь.
Витя, считавший своей матерью директрису
детдома Ольгу Петровну, поморщился, но сказал:
– Проходи.
Раиса Петровна ввинтилась в прихожую, стащила
боты, потертое пальто и принялась ахать:
– Богато живешь, сынок, ну и мебель, а
картины, а пол блестит!
Следом полились жалобы. Крыша прохудилась, корова
подохла, дрова кончились…
– Сколько? – спросил Витя, понимая,
что иначе от попрошайки не отделаться.
– А сколько не жаль? – быстро
сказала Раиса Петровна.
По своей крестьянской хитрости она боялась
назвать сумму, чтобы не продешевить.
Витя вытащил портмоне, отсчитал несколько
бумажек и сунул Раисе. Та быстро запихнула деньги в носовой платок и принялась
рассказывать о плохом здоровье. Витя весь извелся, поджидая, пока назойливая
посетительница уйдет.
Дней через десять вновь объявились гости. На
этот раз старший брат Василий, надевший ради визита в город невероятный
двубортный костюм с обтрепанными рукавами.
– Здорово, братуха, – заорал он с
порога, пытаясь обнять Витю, – давненько не видались, давай со
свиданьицем!
И он вытащил из кармана бутылку дешевой водки.
Пришлось приглашать мужика на кухню, выставлять на стол угощение. Виктор, на
дух не переносящий спиртное, только пригубил омерзительно воняющее сивухой
пойло, все остальное выхлебал Василий. Как все алкоголики, братец моментально пьянел
и терял человеческий образ.
Утром Таисия поманила мужа в ванную. Супруг
вошел туда и ахнул. Милый брат, очевидно, никогда не видавший биде, использовал
его вместо унитаза.
– Я за ним говно выносить не
стану, – отрезала Тая и сунула супружнику в руки тряпку, – твои
родственнички, тебе и убирать!
От алкоголика удалось избавиться, только сунув
ему несколько бумажек. Но на этом ужас не закончился. «Любимые» родственники
начали без конца наезжать в Москву с жалобами и просьбами. Таисия терпела,
терпела, но однажды, когда весной Раиса Петровна явилась с очередным
требованием денег, невестка не выдержала. Вышвырнув на лестницу пакет с
подгнившими яблочками, Тая заорала:
– Вы от него официально отказались,
Витька вам больше не сын, пошла вон отсюда, побирушка проклятая!
– Тише, тише, – замахала руками
свекровь, – незачем нам свариться, дай только копеечку.
Но Таисия не на шутку разозлилась. Она
ухватила свекровь за плечи и пинком вытолкала ту за дверь. Невестка ничего не
боялась, Виктор уехал в Будапешт на конкурс парикмахеров и не мог защитить
Раису.
После этого случая визиты прекратились, зато
пошли письма. Тая, встававшая рано, чтобы прогулять собаку, частенько
вытаскивала из почтового ящика мятые конверты. Послания тут же отправлялись в
мусоропровод, до Виктора они не доходили, жена не хотела волновать мужа.
Вскоре поток корреспонденции иссяк, и Таисия
немного успокоилась. Вновь занервничала она несколько лет тому назад, в ноябре.
Придя с работы, Тая нашла на кухне Витю и молоденькую девушку.
– Сестра моя, Ксюша, – пояснил
супруг, – поступила в экономическую академию, в гости вот заглянула.
Женщина окинула новую родственницу взглядом.
Студентка не походила на алкоголичку и выглядела аккуратно. Но ее одежда была
крайне дешевой, обувь – проще некуда, к тому же болезненная худоба без слов
свидетельствовала о недоедании. Дождавшись, пока Виктор уйдет на лестницу
курить, Таисия резко спросила:
– Тебе небось денег надо?
– Ну, вообще-то, – растерялась
Ксюша, – только в долг, заработаю и отдам.
Тая вытащила банкноты и велела:
– Можешь взять, но только учти, больше не
приходи, Витя не станет вам помогать, цыганам бессовестным. Бросили его сначала
в больнице, потом в детдоме, а теперь обрадовались, упыри.
